Варваре Петровне Хоменко, жительнице Орловки, 18 декабря 2015 года исполнилось 100 лет. На ее век много тягот выпало – коллективизация и репрессии, Великая Отечественная война и послевоенная разруха и бесконечные колхозные трудовые будни… Но, как говорит бабушка Варвара, роптать на жизнь грешно, ведь какой ты хозяин, такая у тебя и жизнь. 
- Мудрая она у меня, хоть ни одного класса за всю жизнь не довелось ей проучиться, - гладит мать по руке Екатерина Петровна Шараева, дочь Варвары Петровны. – Школа жизни суровее университетов, у одних в конце ее остается только груз обид да сожалений. А мама не ожесточилась сердцем, а только стала спокойнее, еще добрее и деликатнее. На ее юбилей в прошлом году столько родственников собралось, что в былые времена и в деревне жителей не наберется. А все потому, что любят ее и дети, и внуки, и правнуки. Я все переживала, узнает ли она каждого из них. Но, как выяснилось, мои опасения были напрасными. Несмотря на преклонные годы, родные лица из памяти не стираются…
Варвара Петровна, расправив юбку, сидит на кровати, сложив на переднике красивые гладкие руки со стройными пальцами. Такие руки могли быть у городской барышни или купеческой дочки. Но на самом деле эти руки не чурались никакой тяжелой и грязной крестьянской работы.
- Просто порода такая, - перехватила мой взгляд Екатерина Петровна. – Мама у нас вообще в молодости была красавицей.
- А сейчас что, плохая стала вам? – смеется бабушка.
- Мама, ты для нас всегда самая красивая, - не кривит душой дочь.
Родилась Варвара в деревне Богословка Зырянского района в крепкой крестьянской семье: у родителей - Марии Ивановны и Петра Никитича был дом, свой клочок земли да скотина - коровы, лошадь, овцы. Работали супруги усердно, много, к тому же отец еще и рыбак был удачливый, а потому жили, обеспечивая себя всем необходимым, растили четырех дочерей (Варвара – старшая). Но этой жизни пришел конец, когда советская власть стала крестьян насильно загонять в колхозы. Все бы ничего, да скотину стали отнимать, а как без живности выжить – ни мяса, ни  молока, ни шерсти… Пропащее дело! Решились родители на переезд в Апкашево, в Тегульдетский район. Думали, уж там-то не пропадут, ведь при новой жизни и пень листвой обрастает. Рассуждали, что если и работать в колхозе, то зажиточном, а уж к труду-то привыкать не надо – всю жизнь только на свои силы рассчитывали. Матери Варвары было тогда всего 38 лет, самая младшая сестричка Вари - Аня была еще совсем крохой. Тегульдетский район – край переселенцев. Кого там только не было. Народ тертый, битый. Но семья со всеми ладила. Да вот беда: каждое утро надо было перебираться на другой берег речушки – там колхозные поля, фермы. Бывало, поздней осенью хакасы сядут в свой юркий обласок и по протоке-проталине быстро окажутся на том берегу. А мама Вари вынуждена была по льду чуть ли не босиком идти через реку. А лед-то ненадежный, того и гляди провалишься. Бежала, не чувствуя от мороза и сырости ног. Долго ль такое могло продлиться? Заболела, слегла. Умерла мама от туберкулеза.
Росли девчонки без матери. К труду приучены были с детства. Отец все время на работе, а они – на хозяйстве. Варвара как старшая тоже пошла в колхоз. Была она как рабочая лошадка – выносливая, трудолюбивая, упорная. За такой характер ее назначили бригадиром, несмотря на юный возраст. Чувствуя ответственность за других, Варя принялась работать с утроенной силой. Женщины лишь вздыхали, глядя на нее: «Эх, девка, надолго ли тебя хватит?» А председателю колхоза, бывало, выговаривали: «Что ж ты делаешь? Ей же еще рожать надо, а ты на нее такое ярмо надел!» Но она себя не жалела, работала очень много: и жала, и косила, и снопы вязала, и за скотиной ухаживала…
Как-то в дом пришли сваты. А что, собой хороша, скромна, трудолюбива. Да о такой жене только мечтать можно! Жениха Варя видела лишь однажды. Вроде парень ничего, ладный. А уж соседи в голос: «Варюша, не упусти свой шанс, выходи за Петра, легче жизнь твоя будет!» Вот так в 21 год и стала женой.
- Мужем Петя был хорошим – во всем поддержка и опора, - тихо говорит Варвара Петровна.
- Папка у нас ссыльный, с Украины, - продолжает рассказ Екатерина Петровна. – Ему было 14 лет, когда их семью сослали. Мать его умерла рано, отец женился. Большой семьей – с бабушкой, мачехой, с четырьмя детьми отправились в Сибирь. Одна девочка в дороге умерла. А остальные выжили за счет Петра. Он маленький был, юркий. Где-то на станции подкоп под барак сделал, где хранилась капуста. Вот и повадился он воровать вилки, чтобы семью накормить. Бабушка Таня говорит, что за счет этого только и выжили. Поселились они в Тызырачево Тегульдетского района. Работали они истово, на износ. Вот из какой семьи мой батя.
- Ты про войну расскажи, как мы жили. Во время войны в колхозе одни бабы остались, - вступает в разговор Варвара Петровна. – Ох и туго приходилось. Голод страшный – все на фронт отсылали, сами из мерзлой картошки лепешки пекли. Только и вспомнишь что работу – ты и за мужика, и за лошадь, и за бабу прешь… 
- До войны папа работал в колхозе - был трактористом, механизатором. А потом его бригадиром поставили. Уважал его народ… И вот война началась – папу взяли на фронт. В Тегульдет приехал, в райцентр. В столовой только пообедали, вышли на крыльцо, вот тут-то отца и скрутило. Рвота сильная. Голова кружится. Комендант в больницу его срочно отправил. Выяснилось, что у него прободная язва желудка. По «скорой» увезли в областной центр, там операцию сделали, часть желудка отрезали. Бронь дали. Остался в колхозе работать, - рассказывает Екатерина Петровна. - Но в конце войны, когда потребовалось пополнение армии, его все-таки призвали на фронт. Мама говорит, сухарей мужу насушила, табаку в узелок завязала. Прощаются стоят. А тут по Чулыму пароход идет, и кто-то в рупор орет: «Кто на фронт собрался – заворачивай назад: война закончилась!». Потом папа у нас болел туберкулезом. Все хозяйство держалось на маме, да мы, дети, тоже на ней повисли. А было нас девять ртов! Мишу я не помню, он в Чулыме утонул, я его не знала. Вася с 1940-го, Леня с 42-го, Гриша с 46-го, Гутя с 49-го, Таня с 51-го, я с 52-го, Сережа с 56-го и вот Петя с 59-го. Вот сколько нас было. Сейчас только четверо в живых осталось…
Варвара с Петром после войны продолжали работать в колхозе. Дом большой построили. Ребятишек держали в строгости. Бывало, сядет Петр на крыльцо, осмотрится. Если заприметит на грядках лебеду, не сдобровать ребятишкам. «Эк вам повылазило! Почто лебедина торчит в огороде?»
- Трудились мы с малых лет, - улыбается Екатерина Петровна. - Один год мы в уборочную страду так работали, что из нашей семьи можно было создать звено. В тегульдетской газете про нас даже писали! Нам, ребятишкам, надо было заработать и на форму, и на сапоги. По осени, получив расчет, папа нас всех собирал, и мы все вместе шли в магазин. А мама нас обшивала с ног до головы. Папе пришлось купить ей машинку, хоть и сопротивлялся поначалу: мол, ишь, модистка нашлась! И вязала она нам все.
- Вот до сих пор балуюсь, - улыбается Варвара Петровна, доставая из тумбочки крючок с нитками. – Кружочки-половички, тапочки вяжу. Я и ткать могу. Рукоделию научилась сама (бабушка моя в этом деле мне помочь не могла).
- Каждое утро спрашивает меня: «Ну, Катя, что сегодня делать будем?» - говорит дочь. - Вот и придумываю занятия: то в огород пойдем, огурчики соберем, то повяжем, то на булки тесто заведем… Еще года три назад мама возьмет тяпку – и в огород. Не может без дела и минуты посидеть. Сейчас со здоровьем проблемы. А потому поспокойнее стала.
Варвара Петровна производит впечатление человека спокойного и рассудительного. А лет полста назад она была такой же?
- Она у нас всегда так: молчит-молчит, а потом как выдаст! Правду в глаза – это в ее характере, - не раздумывая, отвечает Екатерина Петровна. – Ни в колхозе, ни дома ее обмануть нельзя было. Она неграмотная у нас, но, несмотря на это, считала хорошо. Пришла как-то мама в магазин, а продавец тетя Люба ее обманула. Мама дорогой в уме все подсчитала, вернулась и говорит: «Люба, ты мухлюешь!»
Память у Варвары Петровны отличная была до недавних пор. Но все изменилось после того, как года три назад заболела воспалением легких, впервые попала в больницу, в реанимацию. Там бабушку выходили, но то ли организм после дал сбой, то ли ударная доза лекарств так сказалась – теперь она многое забыла. Пришлось дочери учить мать многому заново, а родню учились распознавать по фотографиям.
- А руки вот помнят всякую работу, - вздыхает бабуля.
- В молодости мама очень веселая была. Вечерами собирались деревенские с гармошкой, пели, плясали. Мама частушек знала множество, - рассказывает Екатерина Петровна. – Как-то раз приехала я к ней, а она прядет. Я ее спрашиваю: «О чем задумалась?» А она говорит: «Взялась я считать свои частушки. 36 насчитала, а дальше сбилась!» Мы, став взрослыми, разлетевшись из родного гнезда, любили собираться хотя бы раз в год у мамы. По двадцать с лишним человек приезжали к ней на Пасху. Семья-то большая: 12 внуков, 16 правнуков.
Это сейчас все живут в достатке. А раньше, хоть и взрослыми дети стали, Варвара Петровна все равно беспокоилась, старалась каждого поддержать, помочь.
- Ой, еще как поддерживала. Я никогда не забуду, как приехала я к маме на 9 мая, а она потом, провожая меня, собрала для Гути, которая училась в лесотехникуме, продуктов, - смеется Екатерина Петровна. – Рюкзак весом в 36 килограммов водрузила мне на плечи. На речном трамвае я доехала, а дальше-то как? Хорошо, парнишка какой-то помог, а так бы сама перла! Всем по куску мяса даст, по банке масла натопит, мед не забудет. Денег не было, а продуктами непременно одарит… Отец умер, когда маме было 58 лет. Замуж больше не вышла. Думаю, они счастливо с отцом жили. Хотя о любви вроде никогда не говорили.
В Орловку Варвара Петровна переехала, когда совсем тяжело одной стало. Дочери ей домик купили добротный, с хорошим огородом. Но ладный дом однажды сгорел (в бане, судя по всему, ребятня местная собиралась), а потушить пожар не смогли быстро. Вот купили домик поскромнее. Теперь и Екатерина Петровна из города перебралась к маме – пришла пора дочерний долг возвращать.
Почему-то всем взгрустнулось. Замечаем в красном углу икону.
- А Варвара Петровна в Бога верит?
- Верит. Без веры нельзя ей было, - вздыхает Екатерина Петровна. – Правда, она единственную молитву знала - «Отче наш». И то это моя свекровь, когда приезжала, печатными буквами ей написала эту молитву. Мама сидела, учила…
- А теперь все забыла, уже помирать пора, - обронила Варвара Петровна.
- У каждого свое время, - уклоняется от такого разговора дочь. – Давай лучше букет в палисаднике нарвем!
- Что ж, пойдем, - тут же соглашается старушка.
А мы интересуемся, рассуждали ли когда-нибудь дочь и мать про большой смысл жизни?
- На этот вопрос я даже не знаю, как ответить, - притормозила Екатерина Петровна. - Мама об этом никогда не говорила, речи не вела. Но я точно знаю, что она жила в работе, в заботах. Жила для своей семьи. А еще она очень любила своих детей. Сыновья для нее – это гордость. И до сих пор Петя, самый младший из нас, для нее самый любимый. Мы его, как мама, все Петушком зовем…
 
Ирина ЯКОВЛЕВА
Фото Александра Яковлева