Невыдуманная история о том, как в 82 года можно подтягиваться на одной руке, о северском Кулибине и, конечно же, о судьбе и любви.

Если бы автор этих строк не видел это своими глазами, а услышал в чьем-нибудь пересказе, то не поверил бы… Впрочем, эту историю, в которой все сложно и, вообще-то, нет хеппи-энда, нужно рассказывать с самого начала. Поскольку история эта не про горе и радость, не про потери и приобретения, а просто про жизнь.

Две войны Журавлева

Как и для миллионов наших соотечественников, Великая Отечественная война разделила жизнь Николая Журавлева на «до» и «после». В прошлом остались крепкая крестьянская жизнь в ивановской деревне, беззаботное детство и отец, погибший на фронте. 

«Военные и послевоенные годы, – вспоминает Николай Владимирович, – для нашей семьи были очень тяжелые. Ходили в лаптях. Вместо электрической лампочки для освещения жгли лучину. Стоял вопрос о выживании… С детских лет пришлось много трудиться: помогать матери по хозяйству и работать в колхозе. Встанешь рано утром, пойдешь в поскотину, где ночью паслись лошади, найдешь закрепленную за тобой и до позднего вечера работаешь за трудодни. До четвертого класса ходили в школу за четыре километра, с пятого – за семь».

В 1953 году в возрасте 15 лет Николай Журавлев уехал в город Иваново, где поступил в школу ФЗУ. Через год окончил ее с отличием, получив не только среднее образование, но и свою первую рабочую специальность – каменщик. Без малого два года отработал на стройках, возводил жилые дома. А затем в его жизни случился очередной поворот. И снова главную роль в этом повороте сыграла война, только уже не Великая Отечественная, а «холодная»: в далекой и доселе неведомой Журавлеву Сибири строился и уже даже выпустил свою первую продукцию атомный комбинат, призванный выковать «ядерный щит» для страны. Именно сюда, в Томск-7, он был призван на службу в армию и три с половиной года охранял периметр закрытого города. 

«В 1956 году вместо нынешнего здания ЦКПП стояла небольшая деревянная будка около железной дороги. Пропуск людей, въезжающих в город и выезжающих из него, осуществлялся по паспортам и местной прописке. Чтобы проверить документы у одного человека, приходилось затрачивать много времени, поэтому выстраивались огромные очереди. Несли службу и в жгучие морозы, в жару, дождь, при полчищах мошки и комаров…»

ТЭЦ на всю жизнь

27 мая 1960 года начался 40-летний этап биографии Николая Владимировича Журавлева, связанный только с одним подразделением СХК – Теплоэлектроцентралью. Первые пять лет он работал помощником машиниста турбинного цеха. Учился на вечернем отделении техникума, а с 1965 года начал работать по своей новой специальности в цехе КИПиА. Уже через два года Николай Журавлев возглавил бригаду, которая занималась капитальным ремонтом, монтажом, наладкой автоматики, устройств технологической защиты…

«Когда, например, сгорала катушка на импульсном предохранительном клапане работающего котла, то звук вырывающегося пара был слышен даже в городе, – вспоминает Николай Владимирович. – И вот берешь на плечо новую катушку весом в 40 килограмм и тащишь ее с отметки «8 метров» на отметку «30», а там очень жарко, грязно, шумно. В общем, потеть приходилось в прямом и переносном смысле… А бывало и наоборот: поднимаешься к отметке «37» по наружной лестнице к датчику давления ветра на кране-перегружателе, смотришь на напарника, а он белый, как мел… Оказывается – у него акрофобия! Приходится бережно транспортировать его обратно. Чтобы не свалился с высоты…»

Рассказывая о своей работе на ТЭЦ, Николай Владимирович чаще вспоминает какие-то забавные случаи и не любит говорить о трудовых подвигах. А ведь были они, были. Николай Журавлев – кавалер целого ряда государственных наград, а в 1971 году орден Трудового Красного знамени вручал ему сам глава Минсредмаша, один из создателей советского атомного проекта Ефим Павлович Славский.

Киперы в трех поколениях

Говоря о семье Журавлева, проработавшего 35 лет с контрольно-измерительными приборами и автоматикой (КИПиА), и зная, что такие специалисты называются «киповцами», невольно поддаешься искушению назвать его потомков «киперами» – от английского слова «keeper», что означает «хранитель». Дело в том, что и сын Андрей, и внучка Елена, словно храня семейные традиции, пошли по стопам Николая Владимировича. 

Андрей Николаевич трудился «киповцем» начиная с 1979 года и почти сравнялся с отцом по стажу работы на ТЭЦ, когда его жизнь преждевременно оборвалась. С 2004 года работает на ТЭЦ внучка Николая Владимировича – Елена. Изначально она не планировала идти по стопам деда и отца – поступила в строительный институт, но потом гены предков взяли свое, и уже много лет Елена работает в цехе КИПиА. Ее учеба в институте не прошла даром: в строительном, помимо высшего образования, она нашла себе любимого мужа, и поэтому она больше не Журавлева, а Уткина – счастливая мама двух детей – правнуков Николая Владимировича.

«Дедушка у нас – настоящий Кулибин, – говорит Елена. – Он, хотя и парализован на одну сторону, все по дому делает сам, постоянно что-то изобретает, усовершенствует, мастерит. Сам сделал для бабушки кресло-каталку, снабдив ее разнообразными необычными приспособлениями…»

Здесь стоит рассказать, что 20 лет назад у Николая Журавлева случился инсульт, и его парализовало на левую сторону. Однако он не пожелал оставаться немощным калекой на попечении окружающих и занялся восстановлением организма с помощью тренажеров, которые сделали жена, сын и другие добрые люди. Со временем он научился не только худо-бедно ходить, но и мастерить с помощью рабочей правой руки и неработающей левой. Да что там мастерить! Он подходит к домашнему турнику, правой рукой забрасывает левую на перекладину, хватается за перекладину правой и… подтягивается! Видимо, дает о себе знать спортивная молодость: первый разряд по лыжным гонкам, регулярные занятия легкой атлетикой, гирями и штангой. Впрочем, ему сейчас не до турника. Недавно получила травму и теперь не может ходить его любимая супруга Елизавета Владимировна.

«Раньше она за мной ухаживала, а теперь – я за ней», – улыбается Николай Владимирович. Улыбка у него открытая и даже немного озорная. Улыбается он не только губами, но и всем лицом, особенно – глазами. И – кажется – сердцем.

Роман МАРАТОВ