Северчанин Александр Шмелев на специальную военную операцию пошел добровольцем: 15 ноября 2023 года подписал контракт, а 3 декабря того же года был уже на передовой под Авдеевкой, выполняя боевые задачи в составе 15-й отдельной гвардейской мотострелковой Александрийской бригады. Его война длилась два месяца, после чего он получил тяжелейшие ранения. Будучи раненым, чудом выжил, находясь один десять дней там, где за ним охотились вражеские дроны, пытаясь добить бойца. У него была потеря крови, обезвоживание, истощение, обморожение ног и рук. Но русские не сдаются! Воля к жизни взяла верх!

Афганская закалка

По первой профессии он, как и его отец, был механизатором. Но всю свою трудовую жизнь проработал в милиции, а после развала Советского Союза – охранником в частных предприятиях, вплоть до участия в СВО. У него с женой Аленой двое взрослых детей – сын и дочь, трое внуков.

О своем решении, круто изменившем его жизнь, Александр Алексеевич говорит так: «Воины ничем не жертвуют, они выполняют свой долг. Они защищают свою Родину, свой народ. Нацизм на Украине - результат 30-летней промывки мозгов западными режимами, которые и сами склонны к этой идеологии. Для меня очевидно, что спецоперация ведется не против братского народа, а против украинского национализма, за денацификацию и демилитаризацию, в защиту русскоязычного населения Донбасса и всей Украины. Я не мог остаться в стороне. Вот почему я туда поехал».

Слова о воинском долге для Шмелева – значимые. Он выполнял интернациональный долг в Афганистане.

- В армию я призвался в 1986 году, - рассказывает он. - Четыре месяца прослужил в Узбекистане – в городе Термез, в учебке, год и восемь месяцев – в Афганистане. Там я был заряжающим артиллеристом. Служба была нелегкой из-за климатических условий. Очень жарко, до плюс пятидесяти градусов по Цельсию в тени. Но что самое интересное – сибиряки выдерживали жару лучше, а некоторые ребята из других регионов нередко падали от температурного шока. А мы при такой температуре и в общевойсковом защитном костюме бегали – все мокрые от пота.

Мы находились в Северном Афганистане, где расположен город Пули-Хумри. Если говорить о взаимоотношениях с товарищами, то поначалу служить было тяжело. Но потом мы как-то притерлись друг к другу, все у нас наладилось. И даже как-то скучно становилось, когда нет боевых заданий, и ты находишься в подразделении.

Мы там всех знали, и нас духи знали, понимали, что с нами связываться нельзя. Однажды был случай, когда мы банду духовскую гоняли. Она скрылась в кишлаке. Мы его полумесяцем окружили. Три машины саушки – стволы навели. Вышли старейшины. Наши командиры договорились с ними, и духи ушли из кишлака. Нам потом огромный поднос настоящего плова принесли.

Проходя службу в Афганистане, приходилось из-под обстрела вытаскивать товарищей, а однажды – и своего взводного, лейтенанта. Два раза там лежал в госпитале.

Военные сложности и заряд бодрости

- На СВО я был обычным стрелком. Два раза мы выходили на боевые задания. Первый раз заходили на неделю, а остались там на сорок дней. Перед нами хохлы слева, справа, рядом зеленка, а мы с напарником находимся в землянке – во вражеском окопе, который ранее наши отбили. Здесь у нас наблюдательный пункт – наблюдаем за противником, чтобы он на нас не напал, за небом (у нас было десять человек в отделении, и мы по двое заступали на пост). Землянка хорошая, окоп: руку поднимешь – даже не достанешь верха. Глубоко хохлы копали. У них, кстати, земля хорошая - полтора метра чернозем.

Самое плохое там то, что пищу нельзя принести. Потому что враг бомбит, бьет все подряд, что есть. У нас, например, не было воды. И мы черную пленку натягивали в воронке, чтобы изморозь собрать, набрать кружку. Прокипятишь такую водичку – пять человек попили. И если украинский оператор дрона увидит эту пленку, то обязательно сбросит на нее гранату, чтобы только ее порвать. Поэтому мы старались положить пленку в воронке, которая находится в кустах. Ползали там по-пластунски, чтобы хоть немного обеспечить себя водой.

На Новый год у нас вообще ничего не было из еды. Голодные были. Еду нам, как правило, доставляют эвакуаторы. На линию несут еду и воду, а обратно вывозят раненых, выносят двухсотых. А как зайти к нам, если дроны вися, постоянно бомбят?

Однажды на нас противник попытался напасть. Мы, стрелки-штурмовики, из всех имеющихся стволов бабахнули по зеленке, чтобы больше никто к нам не полез.

А как-то мы попали под минометный обстрел. Все попадали. Меня спрашивают: «А ты что не падаешь?» Говорю: «Если я упаду, то не встану, у меня рюкзак очень тяжелый!» На самом деле я, бывший артиллерист, знаю, что мина далеко летит.

Перед отправкой на боевое задание нас возили в город Енакиево, чтобы мы себе закупили продуктов. И у меня в рюкзаке, помимо прочего, был спрятан НЗ – шоколад с изюмом и бутылка воды. А еще у меня с собой были конфорка, баллончик с газом, которые я тоже в Енакиеве приобрел.

И вот мы с напарником, когда не было проблем с водой, каждое утро пили горячий растворимый кофе. Точнее, я его поил, он боялся выходить из нашего наблюдательного укрытия, из окопа. А я выходил, потому что надо знать, что творится вокруг, где что на территории нашего подразделения разбомбило. Вдруг там поблизости минные ловушки стоят. Днем выйдешь, а перед тем засекаешь время, когда вылетают дроны. Они пролетели, отбомбили  где что видят и ушли.

Как это происходило? Дрон-бомбардировщик «Баба-Яга» летит и штук пять маленьких дронов. Они так нудно жужжат. Я их засек. Просто по первому случаю определил, что после их отлета у меня десять минут есть, чтобы выйти и осмотреться.  

Вот вы спрашиваете меня о примерах мужества и героизма сослуживцев, о позитивных моментах. Но я же всего два месяца прослужил. У нас еще не было такого коллектива слаженного, мы были все чужие друг другу. Привезли нас и сразу сюда отправили. Никто ни с кем не успел скорешиться. Я до этого на пересылке подружился с парнем из Красноярского края. Нормальный парень. Но меня в 15-ю бригаду привезли, а его – в 21-ю, она там дальше стояла.

А позитивный момент – это как раз кофе по утрам – заряд бодрости.

Приходилось ли мне ходить в штурм, вступать в бой с противником? Всякое бывало. Но вообще нужно понимать, что сейчас нет линии фронта как таковой. Бой может произойти там, а может и в тылу – налетят дроны и все там разнесут в хлам. Сейчас стрелковый бой возможен, когда, например, штурмовики зачищают территорию, как это показывают по телевизору. Но я до зачистки не дошел, потому что меня подбили раньше. В атаку мы не пошли. Авдеевку взяли позже, весной. Для того, чтобы ее взять, нужно было набрать силы. Вот они готовятся, а мы тут стоим на линии, чтобы противник не занял эту территорию, которая называется «серой» зоной.

Остаться в живых

Ранения я получил на втором боевом задании. За­шли мы на точку, простояли там два дня. На третий день
 зашли наши штурмовики. Только пошел с ними. Тут хохлы начали стрелять, в том числе из пулемета. Мы залегли. Мне каску прострелило. И пулю поймал от пулемета: она отлетела от железнодорожных путей и вернулась, пробила мне руку.

Потом бабахнуло прилично. Это с дрона сбросили гранату. У меня перелом ноги в коленке, осколок в другой части тела. Потерял сознание. Очнулся, когда прилетала еще одна граната – в осколках спина, задница, живот. Заполз в шалаш, который рядом был. В нем два наших штурмовика – трупы. Одному голову оторвало. Они лежат, а я сел между ними, только ноги мои в сибирских чунях, я их специально купил, отправляясь на СВО, выглядывают из шалаша, который пытались сломать вражеские дроны в течение двух дней, что я там находился.

После двух суток ночью за мной пришли четверо наших, которых я тоже не знал. Вытащили меня и оставили на дороге, которая была между железнодорожных путей. Потому что их люто атаковали дроны. Лежу я на дороге, снова дроны заходят. Жужжат надо мной. Они же оснащены тепловизорами – видят, что я живой. Думаю, сейчас кинут гранату. И действительно рядом бабахнуло. Ощупываю себя – живой. Я все боялся, что мне в голову прилетит, как одному парню во время первого боевого задания, который вместе с другими пошел за едой. Каска его не спасла.

Через восемь суток за мной пришли двое и вытащили меня.     

К военной службе не годен

И стали меня возить по госпиталям. Сначала был украинский, где я пробыл недолго. Потом месяц отлежал в Наро-Фоминске, три месяца - в Подольске и шесть месяцев – в Новосибирске.

В Подольск прилетела жена: деньгами помогли мой друг, тоже афганец, который из села Кожевникова ушел на СВО чуть раньше меня, и северская администрация (а еще ранее, до того, как я попал в подольский военный госпиталь гнойной хирургии, – частное охранное предприятие, в котором я работал).

Все эти три месяца Алена жила на съемной квартире, за мной ухаживала. Поднимет меня, я посижу, снова положит. Покупала мне еду, и я круглые сутки ел. А поначалу я ее даже не узнал, как она потом мне рассказывала.

В Новосибирске я первый раз сам встал-передвинулся, сел на коляску, доехал до туалета.

Уволили меня, контрактника, в октябре 2024 года с формулировкой «военная травма категории Д, не годен к военной службе».

Сейчас мне по линии фонда «Защитники Отечества» делают новый протез, помогли оформить и получить президентский миллион рублей. Но еще я пока не получил страховую выплату по ранению от АО «СОГАЗ», выплаты при увольнении из армии по причине военной травмы категории Д, за инвалидность второй группы. Процесс там идет сложный. Мы с женой не единожды обращались в прокуратуру.

Родительский дом

К мирной жизни я адаптировался, наверное, в том числе потому, что я уже прошел эту школу в Афганистане. Скучать мне некогда. Много читаю, люблю и историческую литературу, и художественную, в том числе фэнтези.

Но самая моя большая отдушина – большая дача, отцовский, родительский дом в Кожевниковском районе по левобережью протоки Симан, в сторону Новосибирска. Там у меня сорок соток – только огород. Мне жена купила газонокосилку, кошу на ней. А еще кошу траву триммером - им, правда, мне это тяжелее делать.

Да, если хочешь прийти в себя, то самый лучший способ для меня – это проводить время на даче. Природа, вода, уединение. Там происходит очищение, восстановление.

Физическая работа хороша тем, что отвлекаешься от всяких мыслей, переживаний. Совсем ни о чем не думаешь.

Мы уже картошку выкопали на огороде. Я когда приехал, еле ходил, но уже на культиваторе пытался копать картошку. Тяжело было, конечно. Но я все равно вспахал. А сейчас картошку подкапывал только вилами. Потому что наклоняться не могу. А жена копала.

Она у меня молодец! Одна единственная, это мой надежный тыл. Женился на ней, как пришел из Афганистана. С тех пор 37 лет вместе. Благодаря своей Алене я и выжил.

Александр ЯКОВЛЕВ
Фото автора