Людмила Алексеевна Горбелик позвонила в редакцию нашей газеты и сказала: «В этом году отмечается столетие Первой мировой войны. Отец моего мужа Всеволод Иванович Горбелик, мой свекор, имел к ней отношение. Может быть, вам это будет интересно?»
Конечно же, мы с ней встретились. Людмиле Алексеевне 84 года. Приехала она в Северск в 1953 году из Саратова, где училась в медицинском институте, там и познакомилась со своим будущем мужем Виктором Всеволодовичем, учившемся в Саратовском университете на физическом факультете по специализации «атомная энергетика».
Она, закончившая ординатуру по акушерству и гинекологии, сорок лет проработала в  медсанчасти, которая теперь называется Северской клинической больницей, – долгое время в роддоме, а затем – в отделении гинекологии, женской консультации. Ее супруг трудился на первом объекте. «Он десять лет тому назад как умер у меня, - вздыхает Людмила Алексеевна. - Семьдесят семь лет ему было. Так мирно прожили с ним. Вырастили, выучили детей». 
Показывает старинные фотографии. «Этот юноша - отец моего мужа, - комментирует она. - А это его отчим, которого он всю жизнь называл папой – добрый человек с тонкой и широкой душой. Учителем работал. Жили они в городке Шавли, в Эстонии. А этот снимок сделан уже в 1917 году – в Могилеве, где тогда находилась ставка Главнокомандующего».
Рассказывает, что ее свекор Всеволод Иванович после всех военных действий - а он и добровольцем в Красную армию пошел, послужил - поступил в Сельскохозяйственную академию имени Тимирязева. Окончил ее. Женился он на выпускнице этого же учебного заведения. Работал в Азербайджане – занимался научной работой на сельскохозяйственной станции.
Потом свекор с семьей был вынужден уехать из Азербайджана в Саратов, потому что дети стали болеть  малярией. В институте заведовал кафедрой, основной темой которой являлись корма. Защитил две диссертации. Как говорит Людмила Алексеевна, кандидатская была посвящена буйволам Азербайджана, докторская – буйволам Советского Союза. Работал в этом институте он до 76-ти лет. Приезжал в гости в Северск. Умер, когда ему было 84 года. 
«Он написал воспоминания. И там есть эпизоды, связанные с Первой мировой войной, - сказала Людмила Алексеевна. Может быть, читателям будет интересно и познавательно».
Увесистая папка под сто страниц текста, напечатанного на пишущей машинке. Воспоминания о детстве, описание ярких картин и сцен. Учеба в гимназии. Первая мировая война. Служба в Красной армии, которая воевала с белогвардейцами. Жизнь студенческая.
Как сказала Людмила Алексеевна, воспоминания написаны хорошим языком. Предлагаем отрывки из этой книг воспоминаний.
 
Из детства
Я, Горбелик Всеволод Иванович, родился 11 (24) февраля 1896 года, то есть еще в прошлом веке, в местечке Шаты бывшей Ковенской губернии в семье народного учителя. Но своей родины совершенно не знаю. Родной отец умер от туберкулеза, когда мне было около одного года, и я воспитывался в семье отчима, тоже народного учителя, работавшего в местечке Лайжево той же Ковенской губернии.
Мать моя была дочерью многосемейного крестьянина из старинного русского села Векшни, в далекие времена образовавшегося в Литве и окруженного литовскими деревнями и местечками. Вскоре после того, как мама вышла замуж, новая семья вместе со мной отправилась в гости к дедушке и бабушке.
Запомнилась первая встреча с дедушкой. Он взял меня на руки, поцеловал, сильно пощекотав своей густой бородой, и погладил своей ладонью по головке. А ладонь у него не разгибалась, была твердой, как доска, сплошь покрытая мозолью. Она совершенно не была похожа на мягкую, нежную руку других людей, с которыми мне приходилось иметь дело до этого. Мне потом объяснили, что дедушка с раннего утра до позднего вечера работает в поле, держа своими руками ручку сохи или плуга, лопату, грабли, косу, и натирая мозоли. А еще много работал в лесу топором.
Стал я присматриваться к рукам соседей дедушки и увидел, что они почти такие же даже у молодых. Таким образом я рано узнал, как живут и работают крестьяне. И это мне запомнилось на всю жизнь.

Начало войны
В 1914 году летом началась война с Германией и Антантой. Первые месяцы войны были еще мало ощутимыми для мирного населения, особенно для нас – учеников. Занятия в гимназии проходили нормально.
Запомнилось начало войны, когда через Шавли проходила масса войск в Восточную Пруссию. По шоссе день и ночь двигалась непрерывная полоса пехоты, кавалерии, артиллерии, обозов, в том числе много повозок, запряженных верблюдами. Эти животные наводили ужас на встречных местных лошадей, и успокоить их было нелегко. Автомашин в те времена было очень мало.
Вскоре наша армия потерпела в Восточной Пруссии большое поражение и была вытеснена к границе. Через наш город пошли санитарные поезда с ранеными. Становилось все тревожнее.
1915 год. Началась эвакуация населения из города. Сначала уезжали женщины с детьми кто куда мог. Меня с братом и сестрой отправили с семьей учителя истории Вознесенского на его родину – в город Грязовец Вологодской области.
Здесь нам наняли комнатку, нас кормили, и мы прогуляли недели две. Таким образом мы впервые побывали в Москве и познакомились с Севером. Вскоре за нами приехала мама, и мы вернулись в Шавли. Немцев на фронте приостановили. Начались занятия в гимназии. Зиму проучились нормально.
Зимой наша гимназия была временно эвакуирована в Витебск, где мы проучились около месяца, после чего опять вернулись в Шавли. Здесь наш класс сдавал  выпускные экзамены. Я окончил гимназию, получил аттестат зрелости.
 
Из московского университета – на военную службу
…В одно прекрасное летнее утро мы с товарищем получили повестки из управления городского воинского начальника явиться в такой-то день и в такой-то час туда-то и туда-то. Мы уже знали, что проходит призыв на военную службу всех студентов младших курсов. Явились, куда было указано, и прошли медицинский осмотр. Оба оказались годными для военной службы.
Получили предписание явиться на приемный пункт такого-то числа к такому-то часу, то есть примерно через месяца полтора. Решили сдать летние экзамены, из которых у меня остался один, и отправиться к родителям.
…В Харьков прибывающих студентов отправляли в одну казарму, а дня через два собравшихся разделили на группы. Каждой группе дали начальника – унтера. Вечером погрузили в поезд и отправили в Нижний Новгород, в студенческий учебный батальон. Размещался он в большом здании духовной семинарии на Кремлевской площади.
Начался новый период жизни. Получили обмундирование с отличительными знаками рядовых вольноопределяющихся, берданки со штыками. Начались военные учебные занятия. Утром подъем под бой барабана, гимнастика на площади, завтрак, затем строевые занятия на площади, словесность в классах, обед, опять строевые занятия и словесность и так далее.
Недели через две нас стали отпускать по праздникам на прогулку в город. По людным местам гулять нам не нравилось, так  как тут часто встречались офицеры, которых нельзя было прозевать. Особенно нравились прогулки на набережную Волги, где разгружали с барж арбузы и дыни: часть их грузчики бросали нам – солдатам.
В начале октября 1916 года весь наш учебный батальон провожали под звуки духового военного оркестра к поезду в Москву. В Москве под звуки лихих песен мы быстро и стройно, этому нас уже научили, дошли до 4-й Московской школы прапорщиков, размещавшейся в больших казармах вблизи Серпуховской площади. Во втором корпусе этих казарм уже месяц работала 3-я Московская школа прапорщиков.
В каждой школе одновременно обучалось около 1000 человек. Их называли юнкерами. Как выяснилось потом, из всей этой массы оказался только один юнкер в 3-й школе, окончивший, как и я, Шавельскую гимназию. Это был мой одноклассник Володя Кузьмичев. С ним по окончанию школы мы больше не встречались, и никаких слухов о нем не доходило. Не приходилось за всю жизнь встречаться и с другими сверстниками. Как велика Россия!
 
Тяжело в ученье
Тотчас по прибытии в школу юнкеров разбили на роты и взводы. Я оказался в первом взводе первой роты, то есть среди самых высоких. Нас принял командир роты – капитан и командир взвода – поручик; у последнего был помощник-прапорщик. Начальником школы был полковник. При встрече с начальником школы и  командиром роты мы должны были становиться во фронт.
Нам выдали юнкерское обмундирование и винтовки. С 7 часов утра следующего дня начались ежедневные занятия по расписанию. 15 минут на туалет, 30 минут на маршировку и бег в строю на площади в одних гимнастерках независимо от погоды, даже в дождь или при температуре ниже 30-35 градусов, затем 15 минут завтрак. После завтрака: строевые занятия на  площади, классные занятия, изучение уставов, топография, изучение оружия, стрельба из револьвера, винтовки, пулемета, обращение с гранатой, миной, ночные занятия, ходьба на лыжах и другие.
Кормили нас обильно и вкусно. Аппетит всегда был прекрасный. Особенно запомнились мясные пироги по утрам в праздничные дни. Часть юнкеров отпускали в субботу вечером на целые  сутки к родственникам или знакомым. В воскресенье утром они на завтрак не приходили, и их места в  столовой оставались свободными. Два их больших пирога и  кружка сладкого чая шли в распоряжение ночевавших в школе. А после завтрака все юнкера, кроме дежурных и дневальных, могли по особым отпускным билетам уходить в город до 11 часов вечера. Я аккуратно использовал эту возможность побывать у родственников (дяди Володи, дяди Вани, двоюродной сестры Ксении), знакомых по Шавлям (Эдгара Зеберг и его сестер, работавших в  почтовых отделениях Москвы),  посетить музеи, кино. От дежурств и различных работ по школе я был освобожден, так как выполнял обязанности ротного писаря, чему был обязан хорошему почерку.
23 декабря 1916 года желающим юнкерам дали отпуск на 5 дней для поездки на рождественский праздник домой. Я подготовил отпускные билеты всем юнкерам роты, в том числе и себе в Могилев. Когда вечером командир роты в нашей комнате раздавал отпуска юнкерам и вызвал меня, я подошел к нему по-домашнему в нательной рубашке, без гимнастерки и без ремня. Он скомандовал мне: «Отставить! Кругом марш!» и вызвал следующего юнкера. Но под конец все же вызвал меня еще раз, последним, и выдал мне отпуск. Мой испуг прошел.
В комендатуре Александровского, ныне Белорусского вокзала, оформил билет и пропуск в штабной вагон. Это мягкий вагон для офицеров, командированных в Могилев, где в те времена находилась ставка Верховного главнокомандующего, то есть царя. Такие вагоны ежедневно связывали ставку с Москвой, Петербургом и некоторыми прифронтовыми городами.
Вот так с удобствами добрался до дома, где меня не ждали. Праздник провел очень хорошо и с теми же удобствами в срок прибыл в школу.
Опять пошли  интенсивные занятия. Программа была очень большой. Я уже перечислял, хотя не полностью, ряд военных дисциплин, которые мы должны были усвоить. Ясно было, что хорошо подготовиться к работе офицера мы не могли. Ведь курс обучения в юнкерских училищах в мирное время продолжался от двух до четырех лет, в зависимости от специальности. Мы были перегружены. Думать о чем-нибудь, не касающемся военных вопросов, например, о политике, совершенно не было времени. Да и обстоятельства не позволяли. В первые недели пребывания в школе были попытки отдельных юнкеров начинать беседы на политические темы. Но организаторы таких попыток были скоро обнаружены, и 2-3 юнкера отправлены в штрафные роты на фронт в качестве рядовых солдат.

Подготовил Александр ЯКОВЛЕВ

Продолжение следует...
 
Фото: Семья Богатыревич, на первом плане справа – Всеволод Иванович Горбелик, за его спиной – отчим Осип Карлович Богатыревич. 16 февраля 1917 года. Могилев.