Договориться о встрече с нашим героем было и сложно, и легко одновременно. Дело в том, что Василий Митрофанович Медведчиков в свои 88 лет оказался очень занятым человеком. «К сожалению, муж не может подойти к телефону, у него в гостях школьники вручают книгу. Договориться о встрече? Давайте посмотрим, что у него запланировано на завтра. Так, утром он идет на встречу с ребятами в школу, затем он должен быть в музее, а после обеда – в поликлинике», - сообщила мне Ксения Александровна супруга ветерана. Но нам все же удалось найти окошко в плотном расписании ее мужа. При встрече я удивилась бодрости, жизнелюбию и крепкому рукопожатию Василия Митрофановича.
 
Родился он в 1927 году в городе Томске. Семья была большая – пятеро детей: двое мальчишек и три девочки. Жили дружно. Учились все в одной школе - № 16, что в переулке Сухоозерный.
«Когда война началась, мне было 14 лет, - вспоминает  Василий Митрофанович. - Узнал я об этом, находясь во дворе. Жара стояла, а потому окна в доме были распахнуты, и из одного слышно радио. Женщина выбежала на улицу, за ней другая, заголосили: «Война началась!» Я домой забегаю и кричу родителям эту новость (у нас радиоприемника не было). Отец не поверил, а мать – сразу в слезы».
Летом на фронт ушел старший брат, Леонид. А вот отца не взяли, возраст был уже не призывной – 63 года. Брат же был шофером. Сначала его отправили на Дальний Восток, а затем на Западный фронт.
«Когда брат ехал с востока на запад, то родители отправились в Тайгу с ним повидаться, - вспоминает ветеран. - Помню, я этому очень обрадовался – брат мне в подарок передал часы карманные на цепочке. На фронте назначили брата личным водителем командира дивизии. Леонид был в Чехословакии, а последнее место его службы – Румыния, город Бузэу». Фотографии Леонида Василий Митрофанович бережно хранит в домашнем фотоархиве.
В сентябре 1941 года в школы стали приходить представители заводов и фабрик. На этих встречах ребят агитировали встать на трудовую вахту. Говорили, что отцов и братьев старших у многих на фронт забрали, к некоторым уже похоронки приходят, что производство оголилось, нужна рабочая сила. «Помнится, тогда мы, мальчишки, к этому серьезно не относились, стояли улыбаясь. Мы даже представить не могли, что такие пацаны, как мы, не имеющие профессий, можем пригодится на заводах… Оказалось, можем. Нас быстро обучили мастера, на которых распространялась «бронь». Работал я на 625-м заводе, выпускал динамики и миноискатели. Завод находился рядом с домом на Войкова», - вспоминает ветеран.
 
Записывайте его в НКВД
В 1944 году, когда Василию Митрофановичу только исполнилось 17 лет, его призвали в армию.
«Брали и в таком возрасте. Помню, в комиссии сидели представители разных родов войск. И среди всех офицеров был один очень серьезный мужик. Он спросил меня: «Судим был?» А я отвечаю, мол, молодой, еще не успел. Тогда он спрашивает: «Был ли кто-то судим из родных?» «Таковых нет», - сказал я. «Записывайте его ко мне, в НКВД», - сказал этот офицер. Я расстроился. Мне же не сказали, что служить буду на границе. А милицию-то мы, пацаны не любили. Поэтому, когда вышел из кабинета, то товарищам сказал, что иду в пехоту, как и они. О том, куда еду, узнал лишь на вокзале», - рассказывает Василий Митрофанович.
Так спустя несколько суток, наш герой пополнил 63-й пограничный отряд в Ленинске-на-Амуре, который входил в действующую армию Забайкальского фронта Хингано-Мукденского направления. А после учебки был зачислен в связисты. В обязанность новобранца входило обеспечивать связь между погранотрядами и заставами.
«Помню, писал брату, что в пограничных войсках кормят хорошо. На что он мне отвечал, мол, посчастливилось тебе. Оказалось, что они там голодом сидели», - вспоминает ветеран.
Между тем обстановка на границе была сложная - на другом берегу Амура на оккупированной территории (Сахалин, Курилы, Маньчжурия) стояла миллионная японская Квантунская армия, хорошо вооруженная и готовая по первому приказу пойти в наступление.
«У японцев с Гитлером была договоренность – как только немцы одерживают победу в битве под Сталинградом, они сразу идут в наступление с восточных границ, - рассказывает Василий Медведчиков. - Вражеская сторона часто старалась забросить своих шпионов в наш тыл. Вербовали и русских. Пытались разведать, насколько мы укреплены, какие рода войск стоят, чем оснащены. И, скажу вам так, мы ловили всех. Кто-то может подумать, что я преувеличиваю - неужто подготовленный шпион не мог обойти нас? Не мог! Мы ставили растяжки. Обнаружить их было практически невозможно. И если недруг ее задевал, срабатывала сигнальная ракета, и сразу в то место бежал отряд. С населением пограничной зоны велась работа – обо всех подозрительных гражданах приказано было сообщать незамедлительно, но при этом им рекомендовали ни во что не вмешиваться и вида настороженного не выдавать. Кроме того, там находились ББС – бригады боевого содействия. Все были начеку».
Как встретили победный май, известие о том, что закончилась война? Ветеран вспоминает о том безудержном ликовании, которым он и его сослуживцы встретили они эту новость. Они тогда и не догадывались, что для них война только началась… 
 
Гнали японцев от наших границ
Решение выдворять японскую армию на Дальнем Востоке было принято еще в ходе Ялтинской конференции. Тогда лидеры трех стран антигитлеровской коалиции – СССР, США и Великобритании – отдельным документом обозначили судьбу этого региона.
Однако о том, что ему и его сослуживцам придется участвовать в наступательной операции, Василий Митрофанович мог только догадываться.
Пограничники несли наряды и на ближайшей железнодорожной станции. И вот после очередной пересменки вернувшийся в расположение наряд сообщил, что пришли эшелоны с танками. Зачем? Сначала солдаты думали, что для укрепления границы.
«Ведь если японцы не напали во время войны, то теперь-то им и резона нет, - говорит Василий Митрофанович. -  По правде говоря, мы к их присутствию настолько привыкли, что не боясь купались в Амуре, а они на нас из биноклей смотрели. А солдаты, прибывшие с фронта, дивились этому».
За две недели до того наступления пришла секретная шифровка – войска привести в боевую готовность. А на каждой заставе в каждом подразделении создать и укомплектовать десантные группы. И вот спустя две недели пришел приказ в ночь с 8 на 9 августа 1945 года без объявления войны Японии форсировать реку Амур.
«Наши пограничные катера были малой вместимости, а у Амурской флотилии были канонерские лодки, - рассказывает ветеран. - Под покровом ночи мы отчалили от наших берегов. В августе на Амуре стоял густой туман. Мы двигались вверх по течению, чтобы потом на заглушенных двигателях вниз по течению подойти к берегу японцев. Наша группа была из одиннадцати человек. Командовал нами капитан Ганин, пожилой офицер. Двигались тихо. И метров через 50 от берега наткнулись на водное препятствие – речка, чтобы было понятно, шириной раза в три больше Киргизки. На карте она не обозначена, что странно, ведь работала разведка. Присмотрелись - лодки на той стороне стоят. Нам нужно перебраться. И тогда капитан Ганин сказал: «Ребята, здесь я не приказываю никому из вас. Кто умеет хорошо плавать, добровольно переплывет и доставит сюда лодки». Сразу отличился у нас Димка Анисимов. Он пловец хороший был. Его потом представили к награде. Переправились мы этих лодках через речку. И стал вырисовываться сквозь туман силуэт японских казарм. Среди нас были два исполина Терехин и Хорошавин – здоровые ребята по природе. Им заранее были даны гранаты. Капитан Ганин нам сказал: «Как только гранаты рванут, даем очередь!» Парни швырнули гранаты. А у нас у каждого по два диска с семьюдесятью патронами, и мы как жахнули! Шум, рев. Японцы нас не ждали. Крик, визг. Опять летят гранаты, мы снова даем очередь. Сколько прошло времени, не могу сказать, Ганин дает команду прекратить огонь. Тишина абсолютная. Мы час точно просидели. А затем двинулись к казармам. Там мы первый раз увидели убитых… Нашему отряду повезло: мы без потерь вернулись обратно на свою заставу, а вот среди других были раненые и убитые. Особенно досталось одной канлодке Амурской флотилии, которая брала укрепление японцев под названием Гази. Их расстреляли прямой наводкой из крупнокалиберного оружия. Чтобы разбить это укрепление, полковник Киблик связался с военным аэродромом, который стоял в Бабстово. Командир авиаполка дал команду, и все японские укрепления вдоль береговой линии снесли авиацией. Дня три горело, дым далеко было видно...»
Погибшим ребятам на погранзаставе установили мемориальную доску с их фамилиями. А во время переклички правофланговый отвечал: «Погиб (называл фамилию). Погиб смертью храбрых».
 
Дела мирные
Домой Василий Митрофанович вернулся 30 марта 1951 года, отслужив семь лет. Когда наш герой пришел отмечаться в военкомате, его спросили: «Как думаешь строить свою дальнейшую жизнь?» На что он ответил: мол, работать надо.
«Там-то мне и рассказали, что рядом с Томском идет большая стройка, где нужны рабочие руки, что там всему обучат, - вспоминает Василий Медведчиков. - Я сначала не придал этому значение, но спустя некоторое время, когда встретил любимую подругу, женился и нужно было обзаводиться своим жильем, всерьез задумался над тем, чтобы перебраться на «почтовый». В то время сюда автобусы не ходили, и добраться можно было разве что на попутках. Сначала получил прописку на улице Комсомольской, 14 – там жили одни мужики несемейные. А затем устроился здесь на РМЗ слесарем в инструментальный цех. Работа у меня была очень интересная. Позже получил свое жилье. В 1953 году родилась дочка».
41 год Василий Митрофанович проработал на ремонтно-механическом заводе СХК. На заслуженный отдых ушел только в 65-летнем возрасте. Начальство отпускать не хотело. Он и сам признается, что мог бы еще поработать, но супруга Ксения Александровна  настояла, сказав свое решительное: «Хватит, Вася! Отработали свое».
 
Наталья ДЕНИСОВА