Форма и содержание
Тщательно вычищенный китель вынут из шкафа. Белая рубашка отутюжена и ждет парадного выхода в свет. Награды сияют огнем.
- Форма готова к параду. А содержание? Я вот все думаю, что же такое война? – размышляет Николай Емельянович Емельяненко. – Пока был необстрелянным парнишкой, я думал: война – это лютая ненависть к врагам, бесстрашие в бою и честь умереть за правое дело. Потом, когда фронтовыми дорогами была пройдена вся Украина, думал, что война – это тяжелый будничный труд, который никто не сможет выполнить лучше меня, ибо не сделать его нельзя – жизнь под угрозой. А теперь, когда минуло 70 лет со дня великой Победы, я знаю, что война – это страшное горе, это разлуки и потери, это мучения и тяготы, а еще это героизм простых солдат, беззаветно любящих жизнь и Родину. Это святая вера и непоколебимость духа Красной армии.
70 лет прошло, а он как сейчас помнит песню, с которой его батальон шел в бой за Сталинград. Помнит до буковки агитки-листовки немцев и советского правительства. Помнит, как будоражили мальчишеское сердце неровные строчки писем, которые писали на фронт московские девчонки, оставшиеся без родных и крова и откликнувшиеся на призыв Сталина - всемерно поднимать дух бойцов Красной армии. Коля уходил на фронт, еще не изведав любви. А эти обещания ждать, любить, данные неизвестными девушками (фамилии и адреса солдат, а также дивизии, в которых те служили, они брали из фронтовых газет), давали надежду на счастливое окончание войны. А еще он хорошо помнит запах юности, пусть и нелегкой и мятежной. Что это за запах? Это пыльный и горячий дух созревших колосьев хлеба. Запах довоенной жизни? Он сладкий и стойкий, не выветриваемый как минимум полгода – так благоухали в 1940 году духи его дальневосточной родственницы, у которой провел увольнительное, будучи призванным в армию…
Николай Емельянович, как старый солдат, не привыкший жаловаться на судьбу и здоровье, в свои 93 года управляется по хозяйству сам, хоть дочь и готова всегда прийти на помощь. Вот и сегодня во время фотосессии он недовольно оттолкнул руку, протягивающую ему тросточку:
- Позор это для воина! – молвил он с гордо поднятой головой. – Мы еще могём спину прямо держать! Дел у нас, ветеранов, еще много!
Что за дела? Николай Емельянович всегда с готовностью откликается на просьбы педагогов выступить с воспоминаниями о Великой Отечественной войне перед школьниками.
- Хочу, чтобы дети знали о войне. Знали не по сухим и бездушным абзацам из учебника, а получили представление о том времени исходя из рассказов очевидцев, участников события, - говорит ветеран. – Чтобы они прочувствовали, поняли, что такое война. Зачем? Чтобы ценили мир, а при случае – ничуть не сомневаясь, встали на его защиту, чтобы сражались за Родину, не щадя живота своего. Так, как это делали мы… У нас, старшего поколения, осталась только память. Пожалуй, это самый тяжелый и драгоценный груз, который каждый из нас несет пожизненно…

Кто работает,  тот выдюжит!
Николай Емельяненко родился 21 мая 1921 года в деревне Николаевка Мариинского района Кемеровской области. Рос в большой и дружной семье.
- Нас была целая дюжина - родители воспитывали шесть дочерей и трех сыновей, - рассказывает ветеран. Самые старшие из детей -  сестра Ольга и брат Семен (он 1918 года рождения, служил в 166-й Томской дивизии, погиб под Москвой). Сначала у нас было крепкое единоличное хозяйство. Однако когда советская власть стала единоличников в колхоз объединять, лошадь забрали. А вот корову, к счастью, оставили.  Родители от зари до темна трудились на колхозных полях. Мы, дети, старались помогать, так как сызмальства были к труду приучены. Я, например, будучи пацаном, верхом на лошади сводки о том, сколько колхозники за день пшеницы сжали, доставлял в деревню Суслово, что находилась в пяти километрах от Николаевки. Мне за это платили половину трудодня.
Позже, когда семья Емельяненко переехала в Томск, Коля пошел учиться в ФЗУ.
- Я там был самым щупленьким и, судя по всему, самым младшим, - вспоминает Николай Емельянович. – Думаю, мать, как и все мудрые деревенские женщины, на плечах которых были огромные семьи, при оформлении «метрик» (документов, свидетельства о рождении) прибавила мне пару лет. А все потому, что страстно желала, чтобы ребенок побыстрее встал на ноги, выучился и пошел работать, начал самостоятельную жизнь. Практика наша проходила на Томском электромеханическом заводе им. Вахрушева. Кстати, этот завод и направил нас, молодых токарей, слесарей, фрезеровщиков, учиться дальше – в Кемерово на полтора года. Жили в общежитии. Завод выплачивал нам довольствие. Помню, 10 копеек стоил стакан молока.
Вернулся Коля на завод специалистом – слесарем четвертого класса. Начались трудовые будни. Завод выпускал отбойные молотки. Слесарь должен был выполнить огромный план по ремонту как молотков, так и оборудования.
- Работали истово! В те годы было сильно развито стахановское движение. Я нормы намного перевыполнял! – не без гордости говорит наш собеседник.

Тяжело в учении…
В сентябре 1940 года Николая Емельяненко, в числе сотни других работников электромеханического завода, призвали в Красную армию.
- Директор все сокрушался, что некому работать будет! Семь человек направили служить на границу на Дальний Восток. Я попал на заставу Скалистая под Владивостоком, - рассказывает Николай Емельянович. – Почти год нас учили стрелять из станкового пулемета и миномета, бросать гранаты. Понимали ли мы, что мир готовится к войне, что нам придется в первых рядах встать на защиту Родины? Вряд ли, все было засекречено, нам сводки не давали.  Когда началась война, учебку расформировали. Но сожаления, страха не было, ведь каждый из нас жаждал покинуть этот относительно спокойный уголок, чтобы сдерживать натиск врага на западе. Пограничников отправляли на фронт небольшими партиями (человек по 50), когда на фронте было особенно тяжело. И меня не оставляла надежда, что пробъет и мой час…
Что ж, долго ждать не пришлось. В начале 1942-го группу пограничников переодели в пехотную форму и отправили в товарном вагоне на фронт.
- Ехали на досках и все мечтали, что как приедем, непременно отоспимся. Нас довезли до станции Барыш, что на Урале. Там мы и остановились. 30-40 человек отправили за соломой, остальным команда – снять ремни, нарубить в лесу жердей, чтобы сделать постель, - говорит, похлопывая рукой по мягкому стулу, Николай Емельянович. -  Притащили солому - вам и перина, вот вам и одеяло, вот вам и подушка!
Знал ли они, с какими неудобствами и трудностями придется столкнуться уже в ближайшее время? Как говорится, такое не привидится и в страшном сне…
Наутро прибыли «покупатели» – старший лейтенант и политрук отбирали для себя из вновь прибывших бойцов – под командованием С.Г. Соколова шло формирование 45-й стрелковой дивизии им. Щорса. Николай Емельяненко попал в 72-й отдельный противотанковый дивизион.

Боевое крещение
Через неделю поступили грузовые машины, 12 пушек. Командир дивизиона, майор Корчагин, сказал, что к отправке готовы. Все думали, повезут на Москву. Но их направили на Сталинград.
- Помню, к нам даже жена Щорса с дочкой приезжала, - рассказывает ветеран. - Говорит: «Товарищи, любой ценой нужно отстоять Сталинград. Если Сталинград сдадим, на нас двинутся армии и с запада и с востока. Не щадите своих жизней, Родина вас не забудет!» Я вышел после ее выступления из строя и сказал: «Не беспокойтесь, Сталинград мы отстоим. Будем биться до последнего вздоха, до последнего удара сердца!» Жена Щорса заплакала…
Позже, когда Николая Емельяненко наградили медалью «За отвагу», она написала ему на фронт письмо, поздравляла.
- До самого Сталинграда мы не доехали - дорогу разбомбили. Высадились в Красном Куте. С оружием и боеприпасами всю ночь шли по направлению к Сталинграду, ведь днем армии передвигаться из-за непрекращающейся бомбежки с самолетов было невозможно. Через Волгу переправлялись на плотах, которые были прицеплены к катерам. До берега не доехали метра три, как немцы открыли минометный огонь. Сзади кого-то ранило. Мы повыскакивали в воду. Наша артиллерия тоже открыла огонь, - тихо говорит Николай Емельянович.
Первая боевая операция Емельяненко? Он ее хорошо помнит.
- Нам дали связного. Приказано было три-четыре взвода направить на завод «Красный Октябрь» - держать оборону, ведь там только человека три в живых осталось, остальные все погибли. Возле этого завода была большая трехэтажная контора. Но к тому времени она была разбита: нет ни рам, ни окон, ни потолка. Мы заняли эти развалины. Стали кирпичами закладывать пробоины, чтобы шальная пуля никого не убила. Дыры оставляли только для винтовок и автоматов. Часть бойцов собрали, отправили в цех. Был бой, наши побили много немцев, потери у красноармейцев тоже были. Мой друг, Саша Симченко, к счастью, вернулся, принес две немецкие фляжки, пулемет, коробку с патронами. А на второй день на задание пошел и я. На заводе были железные установки для охраны. Немец сидит там и поливает огнем с пулемета. Но мы смогли уничтожить фашиста. Потом наступило затишье. Чуть светает, а нам спать хочется неимоверно – такая усталость вдруг навалилась. Сидим на кирпичах, а глаза сами закрываются. Поочереди мы минут по 15 отдыхали. Через какое-то время, забросав неприятеля гранатами, мы ворвались в цех. Нам говорили, что немцы могут прятаться в огромных баках, но я особо не боялся, ведь стрелял метко, а ПТР пробивает 40 мм брони, железо для него – чепуха. Одного солдата ранило в горло. Он хрипит, кровища течет. Наши утащили раненого в укрытие. Меня тоже ранило в этом бою в ногу. Хорошо, что не сильно – кость не задело. Когда бой утих, мы остались вдвоем с боевым товарищем. Смотрим, у дверей еще один солдат схоронился. Я ему отдал свое ружье, а сам побежал забрать немецкий пулемет и ленту с патронами. Метров 20 нас разделяло от цеха до конторы. Тот солдат пробежал лишь половину пути – пуля его настигла. Кричит, корчится от боли! Я говорю: «Бросай ружье, беги, как можешь!» Так он и сделал. Вот таким было наше первое боевое крещение. Все, кто ни разу не бывал в бою, смотрели на нас квадратными глазами…
На второй день пришел политрук Твердохлебов и старший лейтенант роты Большов с новыми заданиями. Внизу в огромной шлаковой горе, что осталась от деятельности завода, для раненых было вырыто убежище. А вот боеспособным красноармейцам по два-три человека нужно было на эту гору незаметно подниматься и, выдолбив яму, вести наблюдение за врагом. Полученные данные сообщались корректировщику огня, а тот телефонировал нашей артиллерии…
Вот таким было начало героической истории Емельяненко. Позже в одной из фронтовых газет была напечатана информация в том, как три сибиряка одолели 150 немцев: «В ночь на 15 июля 1942 года три храбреца-орденоносца: сержант Емельяненко, красноармейцы Глашкин и Кульков с противотанковыми ружьями обороняли важный объект в рабочем поселке. На рассвете позицию храбрецов атаковала группа гитлеровцев штыков в полтораста. Завязался неравный бой. Сначала бойцы расстреливали бандитов из бронебоек, затем затрещали автоматы. Когда немцы подошли, в них полетели гранаты. Стойкость трех патриотов одержала победу над 150 гитлеровцами. Бандиты потеряли до 50 человек убитыми, были вынуждены бежать…»
Но не только из противотанкового ружья и автомата уничтожал врага Николай Емельяненко. Он стал первоклассным снайпером, и к декабрю 1942 года на его счету было 43 фашиста.

Про вкус и цвет войны
- Пожалуй, только на войне ты понимаешь цену обычным вещам. Я вот все думаю, как же хорошо современные дети живут – ни в чем нужды не знают. А мы под Сталинградом впроголодь воевали: выдавали на одного человека по селедке да куску хлеба, - вздыхает Николай Емельянович . – Крупу мы и сами не брали, ведь ее надо где-то варить, а нет ни посуды, ни условий.  Немец нам такого наварит! Увидит дым – откроет огонь с миномета. Продукты в основном отбивали у немцев. У них котелки овальные, а не круглые. Откроешь котелок, а там - наштампованная любительская колбаса, бумагой переложенная. Это у офицеров. А у солдат – сыр, сухое молоко. Лакомство для нас…
Фашистам провизию забрасывали с самолетов. Однажды Емельяненко удалось обмануть вражеского летчика, и тот сбросил провиант поблизости от красноармейцев. Рискуя жизнью, наш боец все-таки притащил два мешка в расположение дивизиона. Во вскрытых пакетах оказалось нежнейшее печенье Паулюса.
- Им-то мы и угощали подобранную у блиндажа девочку, оставшуюся без матери (судя по всему, та пошла за дровами да попала под обстрел), - вспоминает Николай Емельянович. – Она у нас месяца три жила, пока нас не перебросили в другое место. Ребенка отдали в детский дом. Я потом про эту малышку часто своей дочери рассказывал…
В конце 1942 года, накануне нового года, наши войска пошли в наступление. Приказ был вести огонь со всего оружия.
- Кто с винтовки, кто с миномета, кто с пушки палит. Ночное небо расцвечено огнями – «катюши» били. Красивый полет у них - снаряды летели белые-белые, - говорит наш герой, а потом неожиданно переходит на пение.
«Идут тарасянцы, богунцы, донцы,
Не знавшие страха гвардейцы-бойцы.
С врагами в атаку нас Сталин послал,
В атаку ж ведет Соколов генерал».
После битвы Сталинграда политотдел сталинградского фронта напечатал эту песню 45-й дивизии. Сегодня в памяти Николая Емельяненко остался лишь один куплет…
В 1943 году бойцов 45-й стрелковой дивизии перебросили на 3-й Украинский фронт.

Бог в помощь!
В составе 3-го Украинского дошли до Северного Донца, получили пополнение, а потом били фашистов, освобождая города, села, станицы.
При форсировании Днепра в 1944 году встретили ожесточенный натиск врага. Был приказ – ни шагу назад, ведь фронт должен быть непрерывным, иначе была велика вероятность больших потерь, окружения отдельных наших частей.
Однажды после длительной бомбардировки соседние дивизии вынуждены были отступить. В образовавшуюся брешь ринулись вражеские танки, а им навстречу – три взвода красноармейцев с бронетанковыми ружьями. Николай Емельяненко сумел подбить один танк. В том бою много фашистов полегло. Во время перебежки шальная пуля попала в голову и нашему герою. К счастью, добраться до своих помог товарищ. У самых окопов Николая настигла вторая пуля.
- И опять удачно – попала в локоть, прошла между двумя костями навылет! – говорит Николай Емельянович и добавляет: - Это меня дед спас. А дело было так. Перед переправой через Северный Донец остановились мы на станции у 90-летнего деда. Я в благодарность ему на выбор предложил один из трофейных крестов православных. Дед не отказался, спасибо, говорит, я за тебя молиться стану! Что б пуля никакая не взяла! Эх, взяла, да удачно! А еще землячка моя – хирург из Томска, что оперировала меня, видимо, тоже врач от Бога! Операцию делали в Днепропетровске, куда меня доставили поездом. Госпиталь разместили в здании какого-то учебного заведения (института или училища). Там работали хирурги в основном из Ленинграда. А я попал к врачу из Томска (как выяснилось, она жила на улице Фрунзе). «Тебя, земляк, - говорит, - возьму на операцию в первую очередь!» Сначала нас сфотографировали, потом отмыли, обрили голову, а уж потом на тележке повезли на операцию. Запах лекарств, спирта вскружил голову. Хирурги шутят, мол, от нас не сбежишь – на окнах-то решетки. Укол сделали - и давай резать. Зашили голову, вставили «фитиль», чтобы гной выходил. Позже я все жаловался, что голова пухнет. Просил, чтобы бинт ослабили. Три на восемь сантиметров кости черепа удалили! Но, видимо, жажда жизни взяла свое! На лечение меня отправили в Баку, а затем в Бардакьяны. Это было в начале 1945 года…

Вот и вся любовь!
После лечения Емельяненко признали… годным к строевой службе. Правда, воевать ему больше не довелось, а вот отработать на строительстве асфальтовой дороги Баку - Иран  сполна. Его, как специалиста, прикрепили слесарем к шоферам.
- Мне повезло - я занимался ремонтом машин, а солдаты (кто без руки, кто хромой) делали дорогу. Победу я встретил на одном из участков строившегося шоссе в г. Шемаха. Адский труд, при том кормили неважно, а жара стояла неимоверная, - вспоминает ветеран. - Пили из луж. Многие заразились малярией. Знаешь, что это такое? Не знаешь! Это когда на протяжении 12 часов поднимается температура до 40 градусов, увеличивается селезенка. Я тоже переболел. Лечили в Баку хиной и акрихином.
В Баку Николай Емельяненко решил подзаработать. Трудился в гараже, был кондуктором на железной дороге, заведовал складом зерна, был забойщиком при Государственном управлении Азербайджана. Уже в 1946 году он устроился слесарем в монтажное управление «Кавэлектромонтаж». За неимоверную работоспособность, честность, порядочность и требовательность его очень ценили работодатели.
- Как одного из лучших работников меня в 1949-м отправили в годовую командировку в Томск-7 – строящийся комбинат, город атомщиков очень нуждался в квалифицированных кадрах: токарях, слесарях, монтажниках, - рассказывает Николай Емельянович . – Я попал в МСУ-74. Сначала изготавливал электрооборудование для первого объекта, потом был монтажником на линии электропередач. На пенсию меня отправили рано как инвалида войны. Дома сидеть не смог, устроился экспедитором в снабжение. Там честно и с удовольствием отработал 10 лет. Вот и вся любовь!

Я не поэт, но я скажу стихами
Память - удивительная вещь. Говорят, у людей, много переживших, она очень избирательна – организм, как бы желая уберечь человека от излишних, невыносимых перегрузок, стирает некоторые файлы из его хранилища информации. У Николая Емельяненко, вероятно, особая закалка: он великолепно помнит не только все, что с ним случилось в юности, в военное лихолетье, в трудные послевоенные годы, в наполненные трудом советские времена, но и великое множество стихов и песен о войне. Его память безотказно воспроизводит все прочитанные им строки о великом подвиге советского народа, поборовшего фашизм. А сердце каждый раз заново переживает смысл этих строк.
- Как объяснить сей феномен? Не знаю. Думаю, что любовь к Родине, патриотизм – главное качество, которое должно быть присуще каждому российскому человеку, - размышляет накануне парада Николай Емельянович. – Потому что без этого нет смысла в жизни.

Ирина ЯКОВЛЕВА
фото автора