Мария Николаевна Сикора, несмотря на солидный возраст, с утра до вечера хлопочет по хозяйству. В огороде дел всегда хватает – то полить, то прополоть, то подкормить, то накрыть, то урожай собрать, то перекопать. На кухне забот тоже невпроворот: воду надо непременно вскипятить, картошку почистить, тесто замесить (вдруг дети-внуки нагрянут).  Хоть ноги и болят, бабуля шустро снует по дому. Видно, жаловаться на здоровье не привыкла, а вот поговорить любит, особенно когда дело касается воспоминаний.

Семь я
- Да разве ж всю мою жизнь перескажешь? Столько всего пережито, что на десяток человек хватит, - удивляется Мария Николаевна нашей просьбе рассказать о своем житье-бытье.
Но, поразмыслив, к делу подходит обстоятельно. Невероятно, но факт – она знает историю своей семьи не в одном поколении.  Много рассказывали о предках бабушка, мама, отец. А она все запоминала, в сердце хранила, а потом своим детям рассказывала. Их семейные традиции из поколения в поколение непоколебимы – почитание старших, забота друг о друге, взаимопомощь и взаимоподдержка.
- Родилась я  9 апреля 1931 года в деревне Красно-Игловск, недалеко от Козюлина - там, где Томь и Обь сходятся. Ребятишек в  семье было много, ведь мои родители поженились, уже имея опыт семейной жизни и детей, - начинает она свой рассказ. - У отца, служившего во время первой мировой войны,  жена умерла при родах, оставив двоих ребятишек. У мамы муж тоже ушел на ту войну.  Она осталась с дочкой Марусей и со стариками в деревне.  Маруся хоть и была шустрым ребенком, а не разговаривала почему-то. Как-то мама стирала в корыте белье на крыльце, а старики в это время копались в огороде. И вдруг девочка громко сказала: «Папа!» Мама всплеснула руками, подскочила к дочке, про себя загадала: если еще раз скажет, то муж непременно вернется с войны. Но дочурка больше не проронила ни слова, как мать ни просила. На третий день девочка заболела тифом, выходить ее родные не сумели, умерла. Не вернулся с войны и муж. Мама горевала сильно. Трудно было выживать в послевоенной деревне без мужиков. Пришли сваты в дом к матери. Она отказывается: мол, на кого деда с бабкой оставлю? Но те мудрые были, сели по обе стороны от женщины и дали такой совет: «Доченька, не губи свою жизнь, соглашайся. Мужчина хороший, работящий. А мы сегодня живы, а завтра – уж нет. Хочешь помогать  нам - приезжай проведывать почаще!» Отец сразу стал называть стариков папой и мамой. О стариках мои родители заботились всю жизнь. Мама воспитывала двоих детей отца. Мы, семеро родившиеся в этой семье, и не знали, что эти брат и сестра - сродные.
Мария Николаевна помнит, что жили в одном доме одной большой семье несколько поколений. Дед  до конца своих дней оставался главой семьи, все его слушались. Все вместе пережили раскулачивание, отдав и просторный дом, и скотину в колхоз. Сами же ютились в небольшой избушке, где и родилась Мария.

Сказ о рыбаке и рыбачке
- Мы жили на одной стороне реки. А школа была на другом берегу. Отец у нас был заядлый рыбак. Улов сдавал на рыбозавод, за это ему ставили трудодни. Помощника он не брал, ведь тогда норму бы удвоили.  Я собираюсь утром в школу, а отец – на рыбалку. Надеваю большущий полушубок, рукава подгибаю, подпоясываюсь. После занятий иду помогать отцу. Тяну прогон, чтобы посмотреть, сколько рыбы попалось, - рассказывает Мария Николаевна. - Отец если видит, что я совсем замерзла, прибегает к хитрости,  говорит: «Маруся, видишь вон ту палочку? Быстренько принеси мне!» Я – бегом. А он: «Да нет, ты другую принесла, а мне надо во-он ту!» Пока выполняю поручение – разогреюсь. Приходим – в деревне огни горят, люди разговаривают, а у меня уши, как ватой, заложены. Раздеваюсь, лезу на печку греться. Утром встаю, а за уроки-то я не бралась – некогда было. Отец собирается за самоловом, и я с ним. Мама другой раз всплеснет руками, скажет: «Отец, ты зачем девчонку мучаешь, бери себе помощника!» На что  он резонно замечает: «А если рыбы не будет, трудодня никто не поставит!» Мама все равно жалеет меня: «Отец, ну что же ты делаешь»! А он: «Грамотная будет, да ленива – с голоду помрет! А будет неграмотная, но работящая – сыта будет!» Вот и росла помощницей. Вот такие трудовые будни. Но и в выходные девчонка ничуть не отдыхала, ведь школе спустили сверху план – заготавливать шиповник. Вот ребятишки и старались  больше других собрать. Мама потом сушила шиповник на печке, а я сдавала его в школу. Для чего собирали? Отправляли в армию на лекарства. У меня три брата в армии. Уже шла война. Один из них – Александр, погиб в Эстонии. Отец, получив похоронку, за ночь поседел.

Афоня
Брат Афанасий (он старше Марии на 12 лет) был пулеметчиком. Год сам себе прибавил, чтобы с другом в армию пойти. Воевал, попал в плен, бежал, был ранен, вновь воевал. До Берлина не дошел 15 километров - ноги перебило ему.
- Мы как-то завтракали, слышим – в окно колхозница стучит, кричит: «Дядя Коля, тетя Аниса, вам от Афони письмо пришло, в поссовете в Козюлине оно!» - эмоционально говорит Мария Николаевна. -  Мы все заплакали. Отец сел в обласок, поехал за письмом. А по реке баржа шла, отец чуть не утонул.  Капитан шпикеру кричит; «Спасай человека!» Вытащили его, довезли до Козюлина. Только письмо то наши деревенские, что поехали в город, взяли с собой, чтобы потом отцу отдать. Еле дождались мы этой весточки. Вы представляете: та девочка, что про письма нам сказала, стала потом женой Афони!

Подпасок
- Когда началась война, мне было девять лет, - вздыхает Мария Николаевна. -  Хорошо помню, как провожали в армию деревенских парней: родители служивых плакали, не скрывая слез. Однако каждая мать надеялась, что все обойдется,  что война закончится быстро, и сын вернется домой целым и невредимым.  Если б знали мы, что за испытания выпадут на долю и тех, кто воевал, и тех, кто  работал в тылу. Если бы хоть на толику представляли, что придется пережить за страшные военные годы… В 1941-м я по-прежнему помогала отцу ловить рыбу, матери – управляться по хозяйству, а с 10 лет пошла работать в колхоз  на покосе. Уже ближе к осени меня взяли подпаском (красноармейки, что коров держали, перевели скотину на ту сторону реки). Однажды доярки, намаявшись, улеглись после дойки спать под стог, коровы, наевшись, тоже сгрудились на опушке. А я и сейчас помню то чувство истомы, с которым тоже прикорнула под маленьким стожком. Было это в конце сентября. Проснувшись, вдруг все мы обнаружили, что выпал снег. Буренки разбрелись по колкам. Пошли мы по коровьим следам, дойных коров собирать в стадо. «А ты, Марусенька, ищи по следам остальных!» - дали мне задание старшие, а сами погнали буренок к деревне. Я – за дело. Взяла прутик, чтобы погонять коров, что забрели в пихтач и улеглись там. Но не тут-то было! Я одну корову подниму, а две лягут. Видят, что ребенок, вот и не слушаются! Я пока бегала, замерзла, аж ног не чую. Села на бок корове, заплакала, а сама стараюсь по очереди ножонки подсунуть под телочку, чтобы хоть как-то согреться, ночь скоротать. Посидела-посидела да стала рассуждать. Думаю: «Чего реветь, ведь медведя-то нет, иначе коровы учуяли бы его, не легли…» Потом гляжу - птички стали перелетать с куста на куст. Вижу, небо зарится. Слышу голос брата, залезшего на лесину: «Маруся, сиди на месте, мы к тебе идем!» Нашли они меня с отцом, а я идти не могу – так ноги застыли. Отец снял с себя рубаху, обернул мои ноги, меня на плечи посадил, а брат скотину собрал, погнал. Все в школу утром пошли, а я куда пойду – ноги, словно колотушки, опухли.
Всю войну Мария проработала в колхозе. Добросовестно, истово. Скидок на возраст и усталость девчушке никто не делал. Учеба ее так и закончилась на трех классах. Зато потом, говорит, детей своих сильно гоняла, чтоб учились… И, видимо, материнское внушение подействовало: старшая дочь получила высшее образование, работала главным бухгалтером в мединституте; другая дочь в Орловке учительницей работает - русский язык преподает. Сынок в школе тоже неплохо учился, в соревнованиях первые места занимал, а армии служил, потом в деревне работал шофером.

Хлеб – всему голова
- После войны я поехала в  Моряковку, - рассказывает Мария Николаевна, теребя маленькими руками передник. – Надо было зарабатывать на жизнь, становиться самостоятельной.  Не сидеть же на пенсию матери! В пекарню устроилась. Поскольку я была неграмотная, взяли техничкой. Бывало, перемою полы и все наблюдаю за работой пекаря. Я и дома, когда мама стряпала, всегда интересовалась процессом. Было удивительно, как пыхтит тесто, словно живое, как поднимается оно, заполняя форму. Пекарь тоже заприметил любознательную девчонку, спустя какое-то время взял к себе помощником. Формы (тройняшки) были большие, тяжеленные! Но меня это не пугало. А никто и не возражал: «Давай, вставай, Марусенька, меси!». И я 35 лет отмозолила в пекарне!
Это сейчас в пекарне любо-дорого работать – большинство процессов автоматизированы: кнопку нажал, и машина месит; по конвейеру готовая продукция поступает на фасовку. Правда, и теперь молодежи в пекарнях мало – все равно считается, что работа эта тяжелая.
-  А тогда все руками делали. Представляете, за день пять мешков муки надо было смесить в тесто, расформировать буханки, в печку формы посадить, из печки вытащить, - перечисляет Мария Николаевна. -  Кроме того, дрова в печку загрузить надо, чтобы вторая смена пришла работать. А дрова носили на носилках. Пекарь берется за один конец, я – за другой. Сделаем четыре ходки, а потом печку сами растапливали. Лопата, на которой хлеб в печку отправляют, вот такой ширины!  Пекарь поможет мне три задних ряда хлеба посадить, а уж остальное – сама. А потом носилки надо на склад отнести, хлеб сдать. А со склада тоже порожняком не вернешься - надо муку принести. Беру мешок, на коленку его наваливаю, а с коленки закидываю на плечо – и пошла Марусенька. А мешки-то были не по 50 кг, как сейчас, а по 75!
Трудно поверить, что эта маленькая, хрупкая женщина обладает такой силой. Но, видимо, такие трудности неспособны были сломить послевоенных русских девчонок.
Тяжело было – грустную песню заведешь, а солнце выглянет – частушку-озорнушку выдашь и легче на сердце станет, - улыбается Мария Николаевна. – А вообще-то мы не сильно в печаль ударялись - молодость брала свое. Ох, и чудачка я была. Любила подшутить над кавалерами, на танцах каблучки не жалела…

Хороши калоши!
- Когда я работала в пекарне, две бабки пожалели меня, говорят: «Маруся, в Томске завод резиновой обуви набор рабочей силы ведет, давай собирайся, а то здесь без рук останешься!» Поехала я на разведку в выходной день. А там за меня уцепились: мол, завтра же выходи на работу. А мне ж уволиться надо. Как меня ни уговаривали остаться в пекарне, устроилась я в городе  на конвейер на шесть месяцев ученицей, - словно вспоминая себя городской девчонкой, Мария Николаевна приосанивается. - Но по истечении полутора месяцев меня поставили работать самостоятельно, поскольку успеваю, брак не гоню. Надо было резину накладывать на галошу. До сих пор пальцы помнят все операции! Но поработать ударно мне не довелось – из деревни пришла весть, что отец заболел. Всполошилась я, ведь он ни до армии, ни после ни одной таблетки в рот не взял. А тут, видно, годы подступили. Он в колхозе работать не смог, получал пенсию в 25 рублей за брата, который на войне погиб. Но без дела не привык сидеть, устроился работать сторожем. Продуло его как-то крепко – заболел, а в больницу ехать отказался. Ухаживать маме за ним тяжело, вот меня и вызвали. На заводе мне на два месяца дали без содержания отпуск. Но все равно пришлось уволиться, вернуться в деревню. Отец проболел 1 год 3 месяца 9 дней, да так и умер...

Любит – не любит
На столе в горнице стоит букет полевых цветов – синие васильки, с желтым донышком ромашки, пахнущий медовый клевер. Мария Николаевна за разговором машинально обрывает белые лепестки ромашки.
- Гадали раньше? Любит – не любит? – спрашиваю я свою собеседницу.
Судя по фотографиям из альбома, а молодости Мария красивая была. Парни, вернувшиеся из армии, засматривались на веселую девчонку. А она, словно городская, задирала нос, вышагивая по деревенской улице на высоченных каблуках (эти яркие туфли где-то и сейчас, говорит пенсионерка, валяются на вышке под крышей).
- Бедовая была, морочила голову и бригадиру, и баянисту, и студенту, - признается Мария Николаевна, а глаза ее лукаво при этом искрятся. – С девчонками просмеяли не по разу каждого! А вот растопил сердце орловский парень – Виктор. За него и замуж пошла.  С Виктором мы  прожили 55 лет. Сначала он в кузнице работал, а потом завхозом. Сильно-то нам некогда было любоваться друг другом – работали всю жизнь не покладая рук. После войны я полтора года проработала в Козюлине в пекарне, а потом здесь в Орловке в пекарне до пенсии. Здесь с реки воду носила на коромысле, муку все так же на плече таскала. А еще дома хозяйство было большое – огород (по 40 мешков картошки копали), коровы, овцы, свиньи, куры… Плюс за ребятишками доглядеть надо! Семья у нас дружная, крепкая.
На пенсию Мария Николаевна ушла в 56 лет. Устала, говорит, очень. Но, судя по всему, ни дня она не сидела сложа руки: по-прежнему все хлопочет у печки или в огороде пашет, а то во дворе все что-то обустраивает. За делом время летит незаметно. Порой со старыми подругами удается посидеть-повспоминать  былое.
- Тогда хохочем, как прежде… Дети быстро выросли, внуки тоже, теперь вот правнуков воспитывать надо! – хорохорится Мария Николаевна. - Нынче вот один из правнуков в школу пойдет. Серьезный парнишка растет, рассудительный. Приехал он ко мне, пошли мы с ним в магазин. Говорю: «Выбирай игрушку!» Выбрал, купили. Предлагаю еще присмотреть что-нибудь, а он: «Баба, пошли домой, мы и так с тобой  много денег извели!»

В чем смысл жизни?
Марии Николаевне трудно ответить на этот вопрос.
- Не до философствований мне всю жизнь было. Всю жизнь старалась родителям помогать, семью тянуть, детям помогать, - говорит она.
А я, глядя на ее маленькую фигурку, натруженные руки и живые смешливые глаза, думаю, что нашла ответ на свой вопрос. Думаю, смысл в ее непрерывности. В связи поколений. Когда ты чувствуешь связь с предками, находишь в своей судьбе родовые знаки. Когда видишь в детях и внуках свои черты. А еще смысл в том, чтобы следующие поколения непременно жили лучше и счастливее, чем ты, потому что ты сам очень старался дать им все, что мог:  частичку души, всю теплоту сердца…

Ирина ЯКОВЛЕВА
Фото автора