В ночь на 26 апреля 1986 года на Чернобыльской атомной электростанции взорвался четвертый энергоблок. Потом это ЧП назовут самой страшной аварией в истории атомной энергетики. В преддверии 30-летней годовщины мы на страницах нашей газеты расскажем о северчанах, которые, несмотря на реальную угрозу жизни, помогали ликвидировать последствия аварии на ЧАЭС.
 
Одним из первых, кто отправился в Чернобыль из Северска (тогда Томска-7), был Анатолий Вяткин, ныне председатель ГОО «Союз Чернобыль» г. Северск. В то время Анатолий Петрович работал на Сибирском химическом комбинате дежурным дозиметристом. «Эту страшную новость на проходной обсуждала вся смена, - вспоминает он. – А я тогда сразу подумал, что рано или поздно нас отправят туда. Так и случилось. Я сам вызвался, написал заявление. В первой группе из нашего города в Чернобыль были направлены пять человек: я, Георгий Гуральник, Александр Можаров, Анатолий Плешаков и Михаил Безруков».
Анатолий Петрович пояснил, с чем была связана такая необходимость в привлечении специалистов из нашего города. Дело в том, что Чернобыльская АЭС принадлежала Министерству энергетики и электрификации, а СХК относился к Министерству среднего машиностроения СССР. И в первый месяц после аварии Минэнерго пыталось справляться своими силами, но, как известно, его кадрам в основном приходилось иметь дело с тепловыми станциями и гидроэлектростанциями, а специалистов по работе в подобных условиях было крайне мало. Вот и привлекли Минсредмаш. Было создано управление строительства № 605 (УС-605), туда стали направлять людей самых различных специальностей: строителей, медиков, дозиметристов, поваров, эпидемиологов. А также в качестве дополнительных рабочих рук были привлечены солдаты-резервисты.
Первоначально предполагалось ограничиться двухнедельной командировкой, но по завершении этого срока ее продлили до двух месяцев, ведь было необходимо выполнить довольно серьезную работу: создать систему дозиметрического контроля, провести организационно-технические мероприятия. Во всем требовалась помощь, совет и контроль наших специалистов, главная задача которых была снизить уровень облучения на персонал. Срок командировки продлили, ведь менять часто дозиметристов было невыгодно. К тому же работа уже была налажена. Вновь прибывших дозиметристов, которые приезжали на замену тем, кто отказался оставаться сверх двухнедельного срока, приходилось вводить в курс дела. Особенно это касалось специалистов из исследовательских институтов, поскольку они не привыкли работать в реальных условиях (до этого с радиацией они сталкивались только в лабораториях, где все источники эталонные). «Некоторые даже и не знали, что такое гамма-излучение, а мы на реакторах имели дело со всеми видами излучений», - отмечает Анатолий Вяткин.
Главная же сложность работы была в том, что народ, который привлекался со всего Советского Союза, в большинстве своем не был знаком с правилами работы в радиационных условиях. Было две крайности, кто-то безудержно рвался в бой, и люди жгли свое здоровье, а кто-то, наоборот, порой беспричинно боялся. И вот нужно было побороть и то и другое.
«Из Северска мы везли и оборудование, и спецодежду. Все это выдали на СХК, - рассказал Анатолий Вяткин. - На пять человек у нас было шесть огромных ящиков груза. Пришлось оформлять соответствующие документы в самолет для провоза такого багажа.
Сначала мы долетели до Москвы. На следующий день самолетом улетели в Киев.
Там на выходе из здания аэропорта обратили внимание, что везде стоят военные и проверяют всех прибывших и отбывающих прибором ДП-5В. А это, надо сказать, довольно-таки грубый прибор. И когда мы приехали в гостиницу на ночевку, то, естественно, решили проверить своими приборами радиационную обстановку. Чтобы не демонстрировать наше оборудование, мы поставили свой дозиметр в непрозрачный плотный пакет и вышли в город. Если на асфальте был еще более-менее нормальный радиационный фон, потому что постоянно ходили поливальные машины и мыли дорожное полотно, то на газонах и клумбах уровни загрязнения были довольно приличные».
На следующее утро из Киева на электричке наши земляки доехали до станции Тетерев. В нескольких километрах от нее находился пионерский лагерь «Голубые озера». Там дозиметристов разместили в летнем домике.
«Сам Чернобыль выглядел жутко, - вспоминает Анатолий Петрович. - По улицам торопливо шли люди в спецодежде и респираторах. Время от времени проносились БТРы. На балконах сушилось оставленное горожанами белье, а в садах на деревьях зрели плоды. При этом обычных жителей нигде не было видно. Всюду пусто, на площадках во дворах не слышно детских голосов. Окна домов казались помутневшими, неживыми… Я сам дозиметрист, на реакторе тридцать лет проработал, и даже меня шокировали те поля, та мощность излучения, которая там присутствовала».
В том домике в пионерском лагере, который стал для дозиметристов временным пристанищем, они установили строгие правила. Организовали санпропускник: пришел с работы – переоденься в домашнюю одежду, а грязную одежду, то есть с повышенным радиационным фоном, убери в пакеты.
В настоящее время на производстве действует норма 2,5 рентгена в год - допустимая доза облучения. В том время действовал норма 5 рентген в год. Ликвидаторам же нельзя было превышать дозу в 25 рентген за два месяца командировки, а это пять годовых норм. И эта аварийная доза, которую они получали, была с их добровольного согласия.
«Первый раз мы въехали на БТР на территорию самой АЭС 13 июня, - продолжает свой рассказ ликвидатор. - Нужно было обследовать предполагаемое место размещения монтажной площадки. И только когда я увидел разрушенное здание реактора, развороченную биологическую защиту, оказавшиеся под открытым небом конструкции и коммуникации реактора, брошенные пожарные машины с протянутыми руками, понял весь ужас того, что здесь произошло… На моей площадке проходило в смену до 300 и более солдат-резервистов. Их время работы было от 10 секунд до 1,5 минуты. Одновременно допускалось к работе группа из 2-3 человек, затем их забирали и привозили следующих. Дозиметрист появлялся на площадке раньше всех и уезжал последним».
Через полтора месяца наши дозиметристы решили провести проверку в воинских частях, проверить фон в палатках резервистов. Их поразило, что та одежда и обувь, в которой военные были на площадке, хранилась возле кровати. А это было грубейшим нарушением! Человек, придя в жилое помещение, продолжал получать дозы облучения, которые никто не фиксировал. Поэтому дозиметристы заставили военных все это выкинуть, а в палатках провести санобработку и создали им те же условия, что и в своем летнем домике. Отдельно нужно отметить, что вся 30-километровая зона была разбита еще на три зоны с постами, где автобус проверялся на загрязнения. В связи с этим с работы приходилось возвращаться долго. А от Чернобыльской АЭС до лагеря «Голубые озера» 140 километров. Вставали ликвидаторы в пять утра, завтракали и ехали на работу. По дороге спали. Назад возвращались поздно и в результате всех этих проверок и дополнительных обработок транспорта к лагерю они приезжали в час, а то и два ночи. А в пять утра опять подъем. Выходных не было.
Под контролем нашей группы была построена монтажная площадка. При этом удалось значительно снизить радиационный фон в местах работ, что позволило в дальнейшем увеличить допустимое время работы при сборке и монтаже модулей для саркофага.
«Уже в конце нашей командировки на площадку прибыли бетононасосы, способные подавать бетон на 100 метров, подходил концу монтаж самоходного, на гусеничном ходу, крана «Демаг» с грузоподъемностью 640 тонн и вылетом стрелы на 100 метров», - рассказал Анатолий Петрович.
Саркофаг официально был сдан государственной комиссии 30 ноября 1986 года. За этот короткий период было проведено огромное количество работ.
В 1988 году Анатолий Вяткин снова поехал в Чернобыль. Работал в составе комплексной экспедиции института Курчатова. Тогда проводились дополнительные исследования и дезактивация прилегающих зданий и помещений. На этот раз была введена доза облучения до 10 рентген на всю командировку. И, как правило, все кто туда приезжал, давали согласие на это.
Сегодня в Северске проживает 400 ликвидаторов радиационных катастроф. Среди них есть участники ликвидации аварии на комбинате «Маяк» в Челябинске-40 (1957 г.), работники семипалатинского полигона и подразделений особого риска (те, кто участвовал в испытании атомной бомбы). 26 апреля в законе «О памятных датах России» значится как День участников ликвидации радиационных аварий.
«В последние годы часто проводим встречи со школьниками, - рассказал в конце встречи Анатолий Петрович. - Мы хотим в первую очередь донести до ребят, что когда люди выполняют свой долг честно и правильно, то все будет нормально и атом будет мирным».
 
 
Наталья ДЕНИСОВА