Двадцативосьмилетний писатель Борис Пейгин в нашем регионе широкой аудитории стал известен в конце прошлого года в связи с церемонией награждения победителей II областной литературной премии. В одних телевизионных сюжетах по этому поводу его называли северским писателем, в других – лучшим молодым автором. И когда мы с ним встретились в стенах редакции нашей газеты, то первый вопрос ему 
и был задан соответствующий.

Ты помнишь, как все начиналось?

- Борис, кем вы себя ощущаете – северским писателем, молодым автором?
- Являюсь я писателем или нет – это вопрос, наверное, не ко мне. Наверное, на него ответят читатели, критика. 
Насколько чувствую себя молодым? В любом случае в прозе возраст до шестидесяти лет – это возраст сравнительно молодой. 
Насчет того, северский писатель или не северский, - это вопрос самый интересный. Я коренной житель Северска. Мой дед его строил. И я всегда ощущал себя больше северчанином, чем томичом. 
- Ты родился в Северске, а учился в томской гимназии № 55. Как так получилось?
- Вышла такая ситуация, что в детстве мы жили на два адреса. Бабушка жила здесь, а родители тогда переехали в Томск. У них была там квартира. И поэтому в школу я пошел туда. Жил я в Северске, но ездил каждый день в Томск, в школу. 
- Кем  работали твои родители?
- Мой отец Сергей Владимирович  Пейгин в то время был профессором ТГУ - мехмат, а моя мама работала клиническим психологом. 
- Как вы стали писателем? С чего все началось?
- Знаете, есть такой анекдот. Армянское радио спрашивают, как сочиняют анекдоты. Садятся и сочиняют? Армянское радио отвечает: нет, сначала сочиняют, а потом садятся. 
Мне трудно ответить на вопрос, как так получилось. Но я попробую тут скорей хронологию выстроить. В детстве, читая детские книжки, я замечал за собой некую склонность вносить коррективы в сюжеты. А потом у меня появилось желание просто попытаться записывать свои собственные сюжеты. Но я, откровенно говоря, всегда знал, что мне хочется заниматься литературой – со школьного возраста.  
- Почему же вы тогда выбрали Юридический институт ТГУ?
- Это соображение, скажем так, сугубо экономического характера. Потому что все-таки литературой сравнительно сложно заработать себе на жизнь, во всяком случае, в наше время. Поэтому я выбрал некую профессию, которая способна приносить мне стабильный доход.
- Вы по-прежнему работаете юристом?
- Да, я частнопрактикующий юрист. Работаю сам на себя.

Лучшее, конечно, впереди!

- Какие у вас литературные работы вышли в свет? Какая из них, по вашему мнению, самая удачная, сильная? Подозреваю, что это «Жизнь Сергея Испиланти», судя по результатам второй областной литературной премии, где вы в номинации «Лучший молодой автор» победили.
- Поясню. Тут возникла некая коллизия с названием. Потому что макет книги, которую я подавал на соискание премии, никак не назывался на самом деле. «Жизнь Сергея Испиланти» - это просто один из рассказов, который там шел первым. И поэтому его название поставили во всю книгу. Как будет называться книга, которая выйдет в этом году, я, честно говоря, еще не знаю. Я пока не принял решение. 
У меня в 2009 году в томском издательстве «Ветер» вышел сборник рассказов. Он называется «Чужие одиночества». 
Сейчас, поскольку премия целевая – на издание книги (и это меня очень радует), я, естественно, обязан издать книгу. И это издание готовится к печати.
Теперь что касается лучшей работы. Я скажу, наверное, немного странную вещь. Но мне кажется, что лучший свой рассказ, лучшую свою работу я все-таки еще не написал. Из тех рассказов, которые войдут в сборник, я не могу выделить лучший или худший. Потому что у каждого из них совершенно своя судьба, и мне даже сложно их сравнивать между собой. 

Метод индукции

- Все-таки «Жизнь Сергея Испиланти» - это рассказ или повесть? Почти во всех информационных сообщениях эту вашу работу называют повестью.
- В русском языке деление на рассказ и повесть достаточно условное. Если представить себе, что рассказ – это листик, повесть – ветка, а роман – дерево, то может возникнуть некая коллизия между большим рассказом и маленькой повестью. Поскольку у меня все рассказы достаточно объемные, их иногда называют повестями. Хотя с моей точки зрения это все-таки рассказы, судя по объему поставленной задачи.
- Давайте скажем нашим читателям о ком, о чем этот ваш рассказ, и вообще откуда черпались сюжеты.
- Попробую индуктивным методом – от частного к общему. Рассказ «Жизнь Сергея Испиланти» был написан давно, в 2009 году. Я за него попал в шорт-лист всероссийской премии «Дебют» 2010 года. Он переводился на китайский и шведский языки. Выходил сборник молодых российских авторов в этих странах. 
Если говорить о сюжете – это некий рассказ о попытке решения извечного конфликта отцов и детей, о попытке определить границы человеческой свободы.
Теперь что касается более общего вопроса о том, где я черпаю сюжеты. Я их черпаю буквально на улице, под ногами. Я всегда был и остаюсь таким сугубым реалистом – может быть, в силу бедности моего воображения. Но мне реальной жизни, того, что происходит за окном, вполне хватает для того, чтобы создать из этого какой-то литературный материал. Не знаю, насколько качественный, но в любом случае я  стараюсь писать о жизни, которая происходит рядом со мной, о типажах, образах людей, которые находятся рядом со мной. Я не могу сказать, что  какой-то конкретный герой списан с какого-то конкретного человека, но все же это попытка говорить о нашей жизни и нашем времени. 
Действие рассказа происходит тогда же, когда он написан – в 2009 году. Главным героем является человек, по имени которого рассказ и назван. Он находится в определенной конфликтной ситуации со своей семьей – со своей матерью и со своей дочерью, и пытается определить границы своей личной свободы. Я не хочу здесь углубляться в подробности, может быть, с тем еще, чтобы было интереснее этот рассказ потом прочитать. Мне кажется, что литературный текст в некотором роде способен сказать об авторе больше, чем он сам о себе способен сказать.
- Этот рассказ, который вывел вас в финал премии «Дебют», писался 
легко?
- Он писался не очень легко. Мне потребовалось довольно много времени для того, чтобы привести его в надлежащую форму. То есть между идеей рассказа и его конечным видом прошло, наверное, больше года. 
Что касается отмеченности текстов и их качеств, то я бы здесь хотел сделать еще вот какую пометку. Дело в том, что качество текста по «гамбургскому счету» и степени отмеченности этого текста различными наградами и премиями – это не совсем эквивалентные величины. Здесь это сумма многих слагаемых.
Я бы хотел сказать вот что. В той же подборке, которая здесь была отмечена премией, находится другой мой рассказ, допустим, «Доктор Канин», за который меня в конечном итоге приняли в Союз писателей России. То есть он тоже в общем принес мне, наверное, и не меньше дивидендов, чем «Жизнь Сергея Испиланти». Но я их сопоставлял по времени – то, что было написано первым, то я и поставил вперед. 

Личное отношение

- Каковы ваши литературные пристрастия? Какие российские писатели вам нравятся?
- Для меня в русской прозе три главных автора. Это Тургенев, Платонов и Вересаев. С поэзией мне сложнее сказать, что мне ближе. Потому что большое количество поэтов имело на меня влияние. 
- Вы пишете и стихи?
- Да.
- Как вы относитесь к современным российским писателям такого литературного направления, которое у нас многие характеризуют как постмодернизм, и ярким представителем которого многие считают Виктора Пелевина и ряд других авторов? 
- Скажу страшную вещь. Я никогда не делал вид, что я очень интеллектуально искушенный человек, который полностью понимает всю глубину постмодернизма. Я, наверное, не испытывал какого-то такого эстетического влечения к этому стилю. Он мне и литературно не близок, и, наверное, не близок философски. То есть это то, что, может быть, интересно почитать. Но это то, чему мне во всяком случае и не хочется подражать. Да, честно говоря, и не умеется. Здесь все равно требуется определенный склад ума, которым я, допустим, не обладаю.  Есть мнение, что постмодернизм – это единственный правильный вектор развития литературы. Мне кажется, что это не так, что даже в прозе есть очень много вариантов действий. И я не считаю реалистическую методику отжившей или канувшей в Лету. 
- Борис, как вы относитесь к современным российским писателям других направлений, которые сегодня окунулись в публицистику, дискутируют на различных площадках? Это, наверное, нормально для писателя?
- Это нормально для кого угодно. Человеку  вообще свойственно иметь свое мнение и его выражать. Но я бы все-таки хотел проводить четкую грань между литературой и публицистикой. То, что говорит писатель на страницах своих произведений, и то, что он говорит в блоге, – это очень разные вещи. И я не могу до конца смешать эти две вещи, которые сейчас, может быть, порождают что-то среднее между собой. Я честно говорю – я не публицист и так не умею. Но я понимаю, откуда это берется – наверное, из общего тренда на информатизацию общества, на некую вовлеченность множества людей в информационный процесс. И, наверное, это в некотором роде попытка самих писателей стать ближе к  своей аудитории. Но она не всегда удачная в том смысле, что читатель, читающий некие произведения некого писателя, не всегда читает его, писателя, записи в блоге и наоборот. Я сам стараюсь вести какую-то публицистическую активность на страницах facebook, например. Но для меня это в любом случае не является превалирующим и главным. То есть если я позиционирую себя как литератор, то, наверное, то, что я скажу на страницах  своих произведений – это является главным. Остальное – это мое частное мнение.
- Каких современных молодых писателей вы считаете сильными в творчестве?
- В своем поколении я бы отметил, наверное, двух человек – Юрия Лунина, замечательного московского прозаика, на мой взгляд, и Андрея Тимофеева, тоже московского прозаика и критика, как авторов наиболее сильных в прозе с точки зрения потенциала, языка и богатства тем.  
- Вы говорите о слишком молодых писателях. А среди тех, кто чуть постарше, кого бы отметили?
- Да, я говорю об авторах своего поколения. Но, откровенно говоря, в поколении старше меня я не мог бы выделить никого, наверное, от кого бы я фанател. Потому что тут слишком четко прослеживается дихотомия между постмодернистским направлением и направлением, скажем так, нового реализма, который, используя реалистическую методику, слишком глубоко погружается в какую-то чернушную реальность в эстетике фильмов «Дурак» или «Левиафан», что мне тоже в общем-то не близко.   
На самом деле главный рубикон между литературными поколениями сейчас пролегает как раз между моим поколением и предыдущим. В том смысле, что эти две эстетики, которые я перечислил, уже не устраивают молодых авторов, и постоянно возникает стремление искать что-то в литературе новое. Наверное, это связано еще и с тем, что жизнь наша некоторым образом не так плоха. То есть за нашими окнами нет такого беспросветного мрака, в котором надо было бы искать такие черные краски. Я всегда считал, что не все так ужасно.
- Редкое качество для вашего поколения…
- Но если быть совсем пессимистом, то это как бы надо завернуться в простыню и ползти в сторону кладбища. 
- Но ведь можно сказать, что все другие виноваты…
- Да Боже упаси. Нет. По-моему надо верить в лучшее, надеяться на лучшее. И самое главное – такая метазадача моя  как писателя, любого писателя, заключается все-таки в том, чтобы давать такую картину мира, которая кажется если не идеальной, но близкой к идеальной. Все-таки  каждый писатель немножко идеалист. Потому что любой литературный мир проще, чем реальный.  
- Скажите, как вы относитесь к писателям Захару Прилепину и Евгению Гришковцу? 
- С Захаром Прилепиным мне довелось общаться, и лично в том числе. Это, конечно, очень целостный типаж, которого, мне кажется, надо рассматривать не как писателя, а вообще – и как писателя, и  как публициста, и просто как личность. Все в одном флаконе. Это такой действительно очень целостный образ, сам по себе заслуживающий литературы. 
Мое отношение к творчеству Захара Прилепина несколько более сложное. Я не отрицаю никоим образом его большого таланта. Я должен сказать, что вот эта черная эстетика - это в некотором роде попытка сделать что-то в подражании эстетике провинциальных улиц. Она в конечном счете победила в нем. И после этого, не скажу, что мне перестало нравиться, но…
- Он вам стал не очень интересен?
- Да. Это опять же не моя критика в сторону Прилепина. Это некая критика в сторону той эстетики. Еще раз говорю, я не отрицаю ни в коем  виде его таланта. 
А с Гришковцом вопрос все-таки заключается в том,  воспринимать его всерьез или  воспринимать его как некую большую шутку. Мне кажется, что если Прилепин в своей литературе как бы требует, чтобы к нему относились серьезно, то Гришковец, наоборот, скорее, требует к себе какого-то полушуточного отношения. У меня почему-то его произведения, не только литературные, но и сценические, вызывают ассоциацию со Спайком Миллиганом. Мне кажется, что это должна быть похвала в адрес Гришковца. 
Но опять же я не могу сказать, что от кого-то из писателей этого поколения я по-настоящему балдею или зачитываюсь. Нет. Наверное, в этом и есть отличие классиков от современников, что к классикам сложнее относиться с критикой. И ты принимаешь их только в том виде, в котором они существуют уже законченно. Ты не можешь с ними поговорить, взять у них автограф, сходить на их пресс-конференцию, почитать их блоги и составить какое-то более развернутое впечатление. Ты о них судишь только по текстам, которые стоят у тебя на полке. Поэтому к классике с критикой подходить труднее. 
Что касается современных авторов, то тут впечатление оказывается более целостным, но, к сожалению, не всегда более хорошим. Это относится и ко мне в том числе, и ко всем ныне живущим писателям. То есть это никакая-то попытка выделить себя из общей массы.

Это большой труд

- Борис, когда вы пишете? Ночью, днем? Ведь работа юристом все равно отнимает немало времени.
- Я пишу в любое свободное время. Прелесть работы на себя заключается в том, что у тебя нет строгого графика, и ты можешь выделить какое-то время. Наверное, это и повлияло на выбор мною  конкретного рода деятельности. Потому что иначе у меня бы не оставалось времени писать. Я пишу тогда, когда у меня возникает желание это делать – ночью и днем. У меня нет какого-то четкого расписания.
- Тексты на компьютере набираете?
- Да. Я человек ленивый, и рукой мне писать лень. 
- Вы сказали о том, что первый  свой сборник рассказов вы издали в 
2009 году. Трудно это было сделать?
- Там, конечно, был небольшой тираж. Но этого сборника не было бы, если бы не было моего литературного наставника Александра Ревовича Рубана, ныне покойного. Александр Ревович, помимо своей литературной и журналистской деятельности, занимался такой замечательной вещью, как работа с молодыми авторами. Я у него учился с 14 лет и, в общем-то, до конца его жизни. И если бы он был жив, учился бы и сейчас. 
И Александр Ревович сделал замечательную вещь. Он сумел убедить издательство, на которое он работал, в том, чтобы издать небольшие по объему и тиражу, но все-таки настоящие книжки тем молодым авторам, наиболее перспективным с его точки зрения, с которыми он работал, и дать людям  возможность получить свою книгу, грубо говоря, в двадцать лет. Что для прозаика исключительно трудно в России, с моей точки зрения. Люди моего поколения выпускают свои первые книги к тридцати пяти, иногда к сорока годам. И благодаря Александру Ревовичу мы избежали этой страшной участи.   
Да, конечно, никакой коммерческой выгоды я с этого  сборника, с этого тиража не получил. За исключением обязательных экземпляров в библиотеке он разошелся по рукам – среди моих знакомых, их знакомых и так далее. Честно говоря, я не знаю, у кого в конечном итоге оказались эти книжки. Но это даже и хорошо. Потому что чем больше охват, тем больше людей это прочитает.
- В Интернете - гораздо проще, и большую аудиторию  можно привлечь, размещая свои произведения…
- Конечно, мои рассказы есть в Интернете. Они, во всяком случае, есть на портале «Белый мамонт» совершенно точно. Может быть, есть где-то еще. Я точно не знаю. Я никогда не делал из своих работ предмет какого-то культа. И я рад, если мои тексты копируются и распространяются достаточно свободно. Потому что чем больше людей их прочитает, тем для меня лучше.  Потому что, в общем-то, они для этого и писались. 
- Борис, скажите, как родные и близкие относились к вашим литературным начинаниям?
- Я всегда получал от своих близких только поддержку в своих начинаниях, за что я им очень благодарен. Потому что это требует некого мужества признать, что твой родственник, ребенок занимается каким-то общественно бесполезным занятием.
Нет, вы совершенно напрасно смеетесь. Это в общем-то так и есть. Ведь литература – это такая вещь, что она либо приносит дивиденды далеко не сразу, либо вообще никогда их не приносит, причем чаще  второе. И поэтому я здесь могу быть только признательным своим близким за то, что они всегда меня поддерживали в том, что я делал. 
- Что вам позволяет заработок юриста?
- Эта работа позволяет мне не голодать, что собственно для меня и является необходимым и достаточным условием. Все остальное – это, как говорится, вторично в некотором роде.

О времени и о себе

- Как вы оцениваете нынешнее время в нашей стране? Если я правильно понял, главная тема, настроение во многих ваших работах – это чувство свободы. Как оно перекликается, коррелируется с нынешним  временем?
- Я должен сказать, что нынешнее время я воспринимаю как, может быть, не во всем свободное политически и экономически, но сравнительно свободное нравственно. Потому  что наша жизнь сейчас так устроена, что каждый, хотя и обращает на другого внимание и пытается его разубедить, отругать, покритиковать, но, в общем-то, реальных рычагов влияния на ближнего своего у нас сейчас нет, и слава Богу. Все ж таки времена меняются, и средства меняются.
Как бы я оценивал жизнь в нашей стране? Это большой вопрос, достойный, наверное, отдельной статьи. Я думаю, что в соответствии с моим убеждением, что все-таки все будет хорошо у нас. Я не вижу в нашей жизни каких-то таких непреодолимых или невозможных трудностей, каких-то концептуальных проблем, которые делали бы существование нашего общества невозможным. 
- Главное – надеяться на себя, быть активным, а не уповать традиционно на государство, что оно решит твои проблемы?
- Само собой. Но я не могу сказать, что это какое-то мое открытие. Это вообще в целом кредо моего поколения. То есть мне кажется, что опять же причина некого расхождения между моим поколением и поколением предшествующим в том, что наше детство проходило уже в эпоху после распада СССР. Да, это девяностые годы, когда позиционировалась идея опоры на собственные силы, надежды на самого себя. 
Не могу сказать, что я считаю патернализм чем-то хорошим или плохим. Но, в общем, чем мы более уповаем на самих себя, тем, наверное, больше отдачу от этого получаем, как мне кажется. 
- Борис, что бы вы пожелали северчанам, своим землякам?
- Будьте счастливы. Вот самое главное пожелание. Остальное-то все приложится.

Александр ЯКОВЛЕВ