Участник Великой Отечественной войны Виктор Дмитриевич Дуркин живет в поселке Самусь – в деревянном частном доме, который как будто с открытки перенесся на землю. Компактный, отремонтированный, красивый, разукрашенный в яркие цвета. Зеленого оттенка крыша, ярко-желтые фасад и наружная стена, наличники окон - белее снега с зелеными контурными полосами, зеленая и ограда палисадника перед домом, где одинокое деревце готовится к лету явить миру свою листву. Над дверью ворот, через которую, минуя крытую хозяйственную постройку, где под брезентом покоится катер, можно попасть собственно в дом, размещена табличка «Здесь живет Победитель! Великой Отечественной войны Дуркин Виктор Дмитриевич».

Ему в октябре прошлого года исполнилось 99 лет. Последние четыре года у него стало хуже со здоровьем, и сейчас, в эти холодные весенние дни, он предпочитает больше лежать в кровати. Говорит: «Только из-за вас, журналиста, я и встал, оделся». Впрочем, его сноха Вера Васильевна уверяет: мол, подождите, солнышко пригреет, и он выйдет во двор, сядет на скамейку, будет смотреть, как течет жизнь вокруг.

Хоть и предупредил Виктор Дмитриевич, что память у него стала уже не та, он многое помнит хорошо, часто – до мельчайших деталей. И вообще по всему было видно, что он пребывает в ясности ума. До глубины души тронула одна его фраза, несправедливая по сути своей. Рассказывая о войне, он, горько усмехнувшись, сказал: «Тогда ведь я героем не был никаким. Мы все время отступали». А потом добавил: «Тогда, знаете, не было порядка большого. Сегодня один командир, новые люди, завтра – опять другие. Все время отступали, и все это вот так мешалось в кучу. Только остановимся, окопы выкопаем, говорят, что мы в окружении. Спохватываются все  - и мы, сержанты с солдатами, и командиры. И не по дорогам – немцы по дорогам ехали на машинах и мотоциклах, быстро передвигались. А мы, отступая, прямиком по лесу шли и болотами. Только встанем, обоснуемся, говорят – опять в окружении. Я всего три месяца и был на войне. А потом меня ранило».

Накануне войны

Родился Виктор Дмитриевич в городе Тюмень. Помнит, что когда был совсем маленьким, в силу каких-то обстоятельств их семья переехала на местожительство в Моряковку, где уже жил младший брат отца. Мама устроилась сменщиком в контору – в Самуськах. Папу назначили заведующим материальным складом.

Окончив в Моряковке школу, Виктор с тремя одноклассниками поступил в Томске в индустриальный техникум. Жили они в общежитии – в двухэтажном деревянном доме.  После учебы особых развлечений, занятий не было. На танцы не ходили за неимением подходящей одежды. Стипендию получали 49 рублей, которых хватало на хлеб и клюквенный кисель. В общежитии стоял титан – бак с горячей водой. Разваривали этот хлеб и кисель и ели.

Мать деньгами особо помочь не могла. Она тогда работала уборщицей в моряковской больнице – получала совсем небольшую зарплату. Отца к тому времени уже не было в живых. Он умер очень рано.

Окончил Виктор с товарищами техникум, только получили они дипломное задание, как в этот же день им вручили повестки в армию. 

«Тогда в сороковом финская война была, - вспоминает ветеран. - На нее мы не успели – в марте был заключен мир. Но все равно нас туда увезли. Был там 215-й отдельный саперный батальон – строили доты на новой границе. Я попал в школу младших командиров. Потом ее расформировали. Нас отправили куда-то под Ленинград – в военный городок. Вот там меня и застала война с немцами».

Шли лесами, болотами

Виктор готовился к увольнительной в Ленинград за хорошее поведение. Воротничок подшил, как водится, а в обед сообщили, что началась война.

«И давай после этого нашу часть собирать, - продолжает рассказ Виктор Дмитриевич. - Куда-то нас в сторону Финляндии сначала увезли. Там пробыли, наверное, дней десять-пятнадцать. Потом собрали на машины и мимо Ленинграда нас куда-то повезли.

И вот тут начались мои скитания. Шли мы до Новгорода – все отступали. Я, правда, этот город не видел. Шли мы – рядовые, сержанты и офицеры - по соседней дороге. Тут река Волхов, мост деревянный – в том месте река неширокая. Поздний вечер. Внизу около моста много народу. Остановили всех. Нас туда не пустили. По дороге в сторону повели. Целую ночь мы шли. У какого-то хутора наша часть остановилась.

Меня с напарником вперед выдвинули. Таких постов еще несколько сделали. День сидим, два дня сидим. Стали уже давать сталинские сто грамм. Раза два мы их успели выпить. А на третий день смотрим, зрение-то тогда было хорошее, – уже немцы идут по лесу. И там, сзади, уже началась пальба. А нас отсюда никто не убирает. Мы вдвоем сидели-сидели. Вылезли. Пошли в обход к своим, туда, где основная часть располагалась. И вот в это время из кустов немцы стали стрелять. Мне вот сюда попало, - показывает на предплечье правой руки. - Винтовка выпала. Я ее в левую руку взял. Кровь течет ручьем из рукава. Кое-как добрались до своей основной части. Там раненых много было. Говорят: «У кого ноги целы, идите в ту сторону, там, может быть, где-нибудь лазарет найдете!» 

Помню, была большая луна. Нас человек, наверное, двадцать набралось. Мне руку веревкой подвязали к шее. И мы пошли по лесу. Смотрим, оказались рядом с узкоколейкой. Паровозик идет. Спрашиваем: «Куда?» Отвечают: «На станцию». Говорим: «Довези нас». Залезли в этот маленький вагон. И он привез нас на станцию. Не помню ее название. Там нас маленько обработали, бинтами перевязали. Говорят, мол, сейчас пойдет поезд в город Волхов.  

Туда прибыли. Там, кроме нас, народу уже было очень много. Нашли управление, где формировали санитарный состав. Говорят: «Если мост не разбомбят, то вас увезут!» И дали нам талоны с номерами поездов – кому в какой садиться».

Два дня они проболтались на вокзале. Виктор где-то котелок нашел, который прибывший с бочкой на площадь повар наполнил кашей. Потом объявили отправку. Успели, переехали через Волхов на этом санитарном поезде.

Вернулся в дом родной

Приехали в Киров, там Виктор пробыл месяц. Затем его увезли в город Уфу, где в госпитале ему койку дали в офицерской палате. Вся рука, сильно похудевшая, у него была в гипсе. Шесть месяцев он там пролежал. Гипс сняли, посмотрели – ничего не шевелится, рука не работает.

Тогда его отправили в Омск, где врачи сделали ему операцию на руке, которая была – кость да кожа. Тоненькая, не шевелилась. Видимо, сшили поврежденный нерв. 

Дали ему третью группу инвалидности и направили в Томск, зная, что он там живет, оттуда призывался. 

Прибыл он в томский райвоенкомат, оставил там пакет с документами на инвалидность и пешком отправился к матери – в Самуськи.

Сначала он жил у матери. Затем устроился на самусьский завод плановиком в слесарном цехе. Силы в руке по-прежнему не было никакой, но благо работа не предполагала физического труда.

«Наверное, я до 1953 года там работал, - вспоминает ветеран. - А потом нам из Томска протянули-построили ЛЭП с подстанцией Восточной. И я ушел туда дежурным. 25 лет с лишним на этой подстанции проработал». А потом - заслуженный отдых.

Со своей будущей женой Надеждой Ивановной он познакомился на заводе. Она работала нормировщиком в кузнечном цехе. Свадьбу не играли. Шел 1947 год. Как говорит Виктор Дмитриевич, собрались вечером свои, выпили, на том все и закончилось. Жили они дружно, воспитали сына, который с супругой вырастил двух замечательных сыновей.

«Мой сын Александр продолжает трудиться на самусьском заводе, хотя и является пенсионером, - рассказывает ветеран. - Старший внук Владимир, окончив педагогический университет, работает учителем физкультуры в северской школе № 80. Младший внук Михаил живет здесь».

Супруги у Виктора Дмитриевича не стало два года назад. «Хоронили ее в Кижирове, - говорит он. - И у меня там место приготовлено. И ограда сделана такая, что тому и другому места хватит».

Терпения и любви на всех хватало

«Как сейчас живете?» - спрашиваю я участника Великой Отечественной войны. «Хорошо, хорошо, - ответил он. - Это мой дом. Раньше он был материн. Мы его в свое время отремонтировали – деньги у нас с супругой были. И забор сделали. Сейчас за мной ухаживают сноха и сын».

В разговор вступает сноха Вера Васильевна: «Виктор Дмитриевич – человек умный, грамотный. Слова не скажет плохого. Я в их семье уже сорок с лишним лет. Они меня приняли как дочь. За всю жизнь ни разу не слышала, чтобы он меня Веркой назвал, только Вера Васильевна!

У Виктора Дмитриевича хобби было – рыбалка. Это у них семейное. Как только наступает осень, он с сыном,  внуками собирается на рыбалку за щуками.

Когда он работал на подстанции, приходит с работы - обласок в руки и на реку. Вот река его и спасала – продлила ему жизнь. Чистый воздух, свежая рыбка, еще не зараженная. И двухразовое питание. Это он сам по истечении времени установил такой порядок. 

У него своя методика, выработанная с годами. Продукты питания, пища – в основном все натуральное. Творог, молоко, сметана, масло топленое. Мясо всегда покупали натуральное. Щуки заготавливали – тоже на зиму хватает».

Как рассказала Вера Васильевна, Виктор Дмитриевич никогда не сидел без дела, управлялся по хозяйству. Если  делать было нечего зимой, он плел сети. Или разбирал-собирал болтики, винтики, приводя в рабочее состояние какой-нибудь инвентарь, механизмы. Ему надо было чем-то быть занятым.

«Да, телевизор у него есть. Сейчас он смотрит только новости», - говорит сноха. 

«Я только одним глазом кое-как вижу, - уточняет Виктор Дмитриевич. - Плохо слышу. Внук мне у телевизора поставил два динамика – привез, купил. И они вот так возле уха стоят. В восемь часов я новости посмотрю, и на этом конец. Последнюю новость слушал о том, как на Украине бывшего депутата Госдумы убили».

«Ему познавательные вещи нравились, - продолжает разговор сноха. - Он раньше всегда выписывал много литературы, журналов «Вокруг света», «Наука и жизнь» и многое другое. До сих пор у него в кладовке подшивки, завернутые в бумагу, лежат. Потому что он относился к ним аккуратно, дорожил. А читает он много до сих пор».

Я удивлен: «Так у него же плохое зрение!»

«А у него лампочка на двести ватт. Очки – на плюс десять и плюс двенадцать. Он выписывает газету. Всю ее прочитывает – от корки до корки.

А в семье он всех любит. Терпения и любви у него всегда было много».

Спрашиваю его: «Как будете отмечать День Победы? Наверное, рюмочку водки выпьете?»

«Нет. Я водку вообще не пил, - говорит ветеран. - На войне только успел несколько сталинских сто грамм попробовать, и на этом – все. А потом я уже не пил. Я к этому не был приспособлен. Потому, наверное, и прожил столько. Правда, курить – курил. Но в пятьдесят три года бросил. Накурился до того, что плохо стал чувствовать себя. Сразу бросил. Утром курил, а вечером - уже нет. Месяц носил в кармане папиросы. Пощупаю – тут».

За участие в Великой Отечественной войне Виктор Дмитриевич был награжден орденом Отечественной войны I степени. Много у него юбилейных медалей. И за свою трудовую деятельность на двух предприятиях, где он работал, его много раз отмечали благодарностями и грамотами. Он всегда работал на совесть, к делу подходил ответственно. Говорит: «А как же иначе? Ведь работа должна приносить удовлетворение. А это происходит тогда, когда ты ее делаешь 
хорошо».

Александр ЯКОВЛЕВ