До СВО Сергей Васильевич после окончания Томского промышленного техникума, так тогда называлось это учебное заведение, 37 лет отработал на Сибирском химическом комбинате.

Начинал аппаратчиком и в итоге стал инженером-технологом (в 2005 году он окончил Томский политехнический университет). Сейчас ему 56 лет. Поехал в зону специальной военной операции, заключив на год контракт с той же бригадой, к которой в свое время был приписан его мобилизованный сын Виктор. Был определен в отделение, которым командовал Виктор.

С отцом, которого после отпуска, по-видимому, признают негодным к военной службе, мы встретились в стенах редакции газеты «Диалог». Вот его рассказ о сыне, о себе, о службе и долге… 

Вслед за сыном 

Виктор еще с детства приобщался к военному делу: учась в школе № 193, ходил в кадетский класс, и их часто водили в дивизию на экскурсии, все показывали. В 2010 году его призвали на срочную службу, которую проходил на Дальнем Востоке, занимаясь спецсвязью. Потом через пять лет заключил контракт с юргинской бригадой по специальности артиллериста крупного калибра. Была у него командировка в Сирию, где они прикрывали наши аэродромы. Там получил медаль «За отвагу» и тяжелое осколочное ранение в спину, после чего его комиссовали.

Как устроился сын на гражданке? На разных работах работал. Рукастый – ремонтировал квартиры и автомобили, ездил даже лес валить. То есть был приучен к такой суровой жизни.

Как только в стране объявили о частичной мобилизации, Виктор, не дожидаясь повестки, пришел в военкомат. И 27 сентября 2022 года в первый набор мы его проводили. У нас уговор был: он нам звонит, если есть такая возможность, а мы ему – не звоним, мало ли что.

Он сильно не распространялся о службе, о быте, но понятно было, что положение там нелегкое. 

У меня из-за переживаний началось тревожное состояние, ведь у сына уже было ранение. Решил, что мне будет лучше, спокойней, если мы с Витей будем рядом – может быть, я его прикрою где-то.

Я знал, что есть такое положение, позволяющее родственников объединять, и заключил контракт на год с той же тувинской бригадой, к которой был приписан сын. С комбината не увольнялся, на год разрешили приостановить трудовую деятельность. Итак, 13 июля 2023 года я подписал этот контракт. Потом – учебная часть. И уже 30 июля мы с ним встретились в Кременной. Почти два месяца мы там были. Потом нас направили на донецкое направление – это Авдеевка.

Кстати, Виктор стеснялся там называть меня папой. Обращался ко мне: «Васильевич». Позывной он взял «Астра», и тому я удивился при первой нашей встрече, рассмеялся. В школах же раньше всем прозвища давали, у меня было Астра. Не стану же я теперь «Астрой-2». Свой выбор остановил на позывном «Северск». 

Вместе со штурмовиками

Ротное, взводное начальство, видя, что я все-таки человек в годах, жалело меня. Меня никогда не брали на штурм, а только – во вторую линию. Это называется «закреп». То есть штурмовики взяли территорию, мы подошли и начинаем закрепляться. Штурмовики дальше идут.

А сын был не штурмовиком, но все равно с ними шел, независимо от того, какой это взвод: если свой – работал со своим отделением, если другой – там назначали ответственных, кто будет тащить носилки. Потому что он, будучи санинструктором, в роте отвечал за эвакуацию раненых, организовывал и руководил этим процессом, а также сам принимал непосредственное участие в этом. Его задача – раненых затянуть, перемотать и отправить уже ближе к госпиталю. Настолько он все грамотно делал, не знаю, откуда у него такие познания. Он столько парней вытащил и спас! 

На квадроцикле быстрее

Эвакуационной команде приходилось нести раненого в мягких носилках когда вчетвером, когда вшестером, далеко, за несколько километров, надеясь на то, что «птичка» - вражеский коптер их не обнаружит. Пока они одного тащат, другому приходится долго ждать своей очереди. И видя неэффективность такого способа эвакуации раненых, поехали мы с сыном в Донецк. И там в специализированном салоне я купил ему синий квадроцикл и к нему прицеп с лебедкой и фаркопом. Покрасили эту машину высокой проходимости в зеленый цвет, чтобы не была заметна в лесополосе, и, испытав ее на пашне – пять человек в прицепе, стал Виктор ее использовать. Быстро подъезжал на шустром квадроцикле, забирал «трехсотых», которых, отправившись назад, передавал в медицинскую роту. А еще на ней можно было быстро подвозить боекомплект, воду, продукты и прочее.

У нас у первых квардроцикл появился. Рядом же много других взводов, рот: потом им, кому повезло, тоже стали приходить такие квадроциклы с гуманитаркой. В другую бригаду прислали даже багги. Это почти тот же квадроцикл, только эта машина шире, имеет большие колеса, кабины нет - просто рама.

Кстати, еще находясь в Туве, в Кызыле, я сыну на первые выплаченные губернаторские деньги купил оптический прицел с тепловизором и ночным видением для автомата. Очень удачная модель. На его тридцатилетие от меня подарка не было. Вот год спустя привез ему прицел. 

Кот Паштет не дремлет

Если мы находились поблизости какого-либо населенного пункта, то нас одолевали крысы, а в лесополосах - полчища мышей-полевок, которые все съедали на своем пути, поэтому все искали железные ящики для хранения продуктов. Мыши по тебе ползают, вообще ничего не боятся. Мы их в шутку называли «хохлятские мышиные ДРГ» – диверсионно-разведывательные группы. Меняешь позицию: неделю тишина, а потом начинается.

К нам прибился кот, которого мы назвали Паштетом, он до сих пор живой. Ловил мышей, и запаха его они боялись. Там много кошек, каких-то мы брали в «аренду», когда находились в блиндажах или палатках. 

…Сухпайки у нас хорошие. Четыре вида готовых блюд: мясо, тефтели с гарниром – разные наборы, шоколад, чай, сахар, иногда маленький пакетик кофе и много-много галет. Еще если удастся кому-то вырваться в населенный пункт, там покупали продукты, еду. С покупками это вообще отдельная история. Банкоматы есть только в крупных городах. Карточкой не рассчитаешься (деньги-то все на карточке) – только за наличку. Как быть? На рынок идешь, барыгам переводишь онлайн, семь процентов они берут себе.

В общем, мы не голодали. А вот с водой была проблема. Водоемов близко нет никаких. 

Привозили воду в автоцистернах, после которой лоперамид ели горстями для лечения диареи. Мы, если была такая возможность, покупали бутилированную воду в магазинах. 

Страшный эпизод

Один из самых страшных случаев, очевидцами которого мы были, произошел в населенном пункте Пески – в подвале здания, куда Виктор привозил раненых, а потом из медроты, которая расположена в трех километрах, приезжала «буханка», уазик, и увозила их. Он заскакивал в этот подвал, в него есть заезд, посигналив перед тем. 

Так вот, «буханка» почти уже в ворота заехала, и в это время в нее попал-ударил дрон-камикадзе. Водителя и рядом сидящего с ним выбросило из машины, они получили только осколочные ранения. А парню, что сидел в салоне, в голову попало. Начал срабатывать боекомплект, бензин, шины загорелись. Подойти мы никак не могли, огнетушителя нет, да и смысла уже не было. 

Когда машина догорела, замполит этого взвода попросил останки положить в специальный мешок. Я пожалел молодых парней, говорю: сам сделаю. Впечатление ужасное. Бывало, глаза закроешь, и этот эпизод всплывает в сознании. 

С прибором против дронов

Будучи на второй линии, мне, помимо доставки поближе к «передку», например, тех же продуктов, воды, приходилось прикрывать фланги, участвовать в стрелковых боях. Именно такое происходило в Кременной. Их траншея, наша траншея, а между нами расстояние метров шестьдесят, большой лог…

Потом я уже не участвовал в боеконтакте. Другую задачу передо мной поставили. Дали мне прибор радиоэлектронной борьбы, двух человек – чтобы его перетаскивать (он тяжелый) и еще одного человека – с противодронным ружьем. И вот когда «птичка» оказывалась в поле действия прибора, я по команде должен был его включить, направить на нее. Она либо падала, либо теряла связь с оператором, зависала, и тогда можно было попробовать ее сбить. Вот такое мне доверили.

И однажды меня сильно долбануло. В первый заход в сторону Авдеевки, который выпал на мой день рождения, 22 октября, для меня все закончилось благополучно, хотя от «птиц», бешеных обстрелов противника, казалось, было не продохнуть. Во второй заход, который выпал уже на день рождения моего сына, 5 ноября, нас опять ночью довезли до окраины Донецка, и нужно было пройти девять-одиннадцать километров в сторону Авдеевки, там нулевая отметка, откуда штурмовики, пройдя пять километров, подходят к линии соприкосновения.

Это село Водяное, будь оно неладное. Там у меня была точка в одной из разбитых изб. Сюда должны были приносить на носилках раненых, квадрик же по лесу не поедет, а Витька – приезжать, перегружать их в квадроцикл и вывозить. И в этот момент я с этим прибором радиоэлектронной борьбы должен был небо держать, чтобы никакие «птички» близко не подлетели.

По нам, четверым, находящимся в этой избе, стали прицельно бить вражеские танки с закрытых позиций или артиллерия. Первый прилет был в угол здания (сам прибор на улице стоял, и 20 метров провода – дистанционное управление). Я и мои парни выбежали, залегли за цоколь, фундамент с другой стороны. Второй раз прилетело в фундамент, за которым мы находились. Он выдержал, а меня оглушило, контузило. И я после этого ничего не помнил все пять дней, которые я там находился. Говорят, я там ползал, мычал, блевал. Меня на ночь связывали, чтобы я куда-нибудь не уполз, фуфайками укрывали. А потом, я уже это помнил, меня парни довели до нулевой отметки, куда на квадрике, он двухместный, приехал Витя и увез меня.

Раньше это невозможно было сделать: обстрелы, «птицы». И рисковать другими в такой ситуации нельзя было. Кстати, наш прибор выжил, остался целеньким. И ребят моих не контузило. А у меня, видно, слабенький организм. У меня-то гипертония была. Может, сосуды слабые. 

Госпитали, больницы…

Сын привез меня в медицинскую роту, где через два дня мне стабилизировали давление. Было подозрение, что инсульт все-таки присутствует, потому что у меня онемела левая сторона – рука, нога, щека. Начальник медроты организовал мою поездку в Донецк, где мне сделали МРТ. А там – инсульт и еще два ранее перенесенных. На вертушке отправили меня в Ростов. Оттуда через десять дней я на санитарном поезде доехал до конечной точки – до Челябинска. Там пролежал какое-то время в госпитале, и отправили меня на долечивание в Туву, где меня взяли в республиканскую больницу. Новый год там встретил. А в середине января направили меня дальше – в Красноярск, в поликлинику войсковой части, у которой был еще и госпиталь. В поликлинике члены военно-врачебной комиссии признали меня негодным к военной службе, пояснив, что профнепригодность нужно подтвердить, попав в госпиталь. Вернулся в свою часть. Говорят: бери свой законный отпуск и отправляйся на реабилитацию. 

Мечта Виктора

Вот я по госпиталям поехал, а Вите сержанта присвоили и отпуск дали, потому что наш батальон решили на доукомплектование отправить. Он приезжал в Северск в январе. 

У него давно мечта была, которая скоро осуществится. В Новосибирске есть бригада спецназа. Он с ней в январе заключил контракт. Сейчас сын пока еще под Донецком находится. Приказ о его переводе в электронном виде уже есть. Виктор теперь ждет бумагу, чтобы поехать в Новосибирск в учебку.

Две недели назад он сообщил, что его наградили медалью «За мужество». И его сын Максим, которому скоро исполнится 11 лет, понятно, очень гордится своим отцом. 

Ни секунды не пожалел

…Сергей Васильевич ни секунды не жалеет о том, что отправился вслед за сыном на специальную военную операцию, где, как говорит, он ни одного подлеца не видел. Увидел не по телевизору всю картину, а воочию, и себя проверил. Как признается, он переоценил свои физические силы. Тяжело уже в таком возрасте, когда на тебе 30 килограммов – бронежилет, боекомплект, рюкзак десантника и прочее – делать пробежки, например, трехсотметровые.

Задача, которую ему предстоит решить, – это пройти медицинскую реабилитацию.

А напоследок – хорошая новость. На днях транспортная компания привезла тот самый квадроцикл в Северск.

- Боевой конь дома! - сообщил Сергей Васильевич, прислав фото квадроцикла в гараже.

Александр ЯКОВЛЕВ